К оратору отовсюду спешили сенаторы из партии «хороших». Они оставили дела, которыми занимались кто где, созванные клиентами, имевшими задание постоянно находиться на Форуме, чтобы следить даже за самым безобидным собранием. Пронесся слух, что Авл Габиний говорит о пиратах, и boni — не говоря уже о многих других фракциях — знали, что это значит. Габиний собирается просить плебс отдать пиратов Помпею. Чего нельзя допустить. Помпей больше никогда не должен получать специальное назначение, никогда! Иначе он окончательно возомнит себя главнее людей, принадлежавших к высшим слоям общества.
В отличие от Габиния, Цезарь смог оглядеться вокруг. Он увидел, как Бибул спускается в колодец комиций в сопровождении Катона, Агенобарба и молодого Брута. Интересный квартет. Сервилии не понравится, если она услышит, что ее сын общается с Катоном. Очевидно, Брут понимал это и старался держаться как можно незаметнее. Вероятно, поэтому он не слушал, что говорит Габиний. Но Бибул, Катон и Агенобарб были разгневаны. А Габиний продолжал:
— Этот человек должен иметь абсолютную свободу действий. Как только он приступит к выполнению задания, его не должен ограничивать никто, ни Сенат, ни народ. Это, конечно, означает, что мы наделим его неограниченными полномочиями — и не только на море! Его власть должна распространяться на суше на пятьдесят миль вглубь материка на всех побережьях. И на этой полоске суши его империй должен превышать империй любого провинциального губернатора. Ему следует придать хотя бы пятнадцать легатов в статусе пропреторов, чтобы он имел свободу выбора и сам расставил людей на местах так, чтобы ему никто не мешал. Если необходимо, надлежит предоставить ему казну и наделить властью реквизировать все, от денег до кораблей и гарнизонов, в любой местности, на которую распространяется его империй. Он должен иметь столько кораблей, флотов, флотилий и римских солдат, сколько ему потребуется.
В этот момент Габиний заметил вновь прибывших и довольно театрально удивился. Он посмотрел в глаза Бибула и усмехнулся с откровенным удовольствием. Ни Катул, ни Гортензий не подошли. Но достаточно одного Бибула, их бесспорного наследника.
— Если мы предоставим командование в войне против пиратов одному человеку, уважаемый плебс, — выкрикнул Габиний, — тогда мы сможем наконец покончить с пиратством. Но если мы позволим определенным элементам в Сенате запугать нас или помешать нам, тогда именно мы — и никто другой в Риме! — будем отвечать за несчастья, которые последуют за поражением в этой войне. Давайте же раз и навсегда покончим с пиратами! Пора нам кончать с полумерами, компромиссами. Хватит подлизываться к знатным и богатым семьям и отдельным людям, которые воображают себя очень важными и настаивают на том, что право защищать Рим принадлежит только им! Пора покончить с бездеятельностью! Пора выполнить эту работу!
— Ты собираешься назвать, Габиний? — крикнул Бибул со дна колодца.
Вид у Габиния был самый невинный.
— Что назвать, Бибул?
— Имя, имя, имя!
— У меня нет имени, Бибул, только решение.
— Ерунда! — послышался грубый, резкий голос Катона. — Абсолютная чушь, Габиний! Ты знаешь имя! Имя твоего хозяина, твоего пиценского выскочки, для которого главное удовольствие — разрушить все традиции и обычаи Рима! Ты говоришь все это не из патриотизма, ты служишь интересам своего хозяина, Гнея Помпея Магна!
— Имя! Катон назвал имя! — с деланной радостью крикнул Габиний. — Марк Порций Катон назвал имя!
Габиний наклонился вперед, согнул колени, как можно ближе наклонил голову к Катону и очень тихо проговорил:
— Разве тебя не выбрали военным трибуном, Катон? Разве по жребию ты не должен был отправиться служить в Македонию к Марку Рубрию? И разве Марк Рубрий уже не отбыл в свою провинцию? Ты не думаешь, что тебе пора начать надоедать Рубрию в Македонии и оставить Рим в покое? Но — благодарю тебя за то, что ты назвал имя! Пока ты не предложил Гнея Помпея Магна, я и понятия не имел, какой же человек будет лучшим.