Это последнее слово оратор так выкрикнул, что все вскочили, но никто не ответил. Габиний огляделся и пожалел, что нет Помпея и Великий Человек не услышал его выступления. Жаль, очень жаль. Все же Помпею понравится письмо, которое Габиний отправит ему этим вечером!
– Что-то надо предпринять, – продолжал Габиний, – и под этим я не имею в виду наши обычные хаотические метания, вроде той кампании, в которой Козленок завяз на Крите. Сначала он кое-как справляется с критским сбродом на суше, потом осаждает Кидонию, которая в конце концов капитулирует, – при этом он отпускает пиратского главаря Панарета! В результате он берет еще парочку городов. После этого осаждает Кносс, за стены которого тайком пробрался известный пиратский флотоводец Ластен. Когда падение Кносса становится неизбежным, Ластен уничтожает все, что не может унести с собой, и убегает. Эффективная осада, не так ли? Но какая катастрофа доставляет нашему Козленку больше горя? Побег Ластена или потеря сокровищ? Разумеется, потеря клада! Ластен – только пират, а пираты не дают выкупа за своих. Пираты знают, что их распнут, как рабов!
Габиний, галл из Пицена, замолчал, дикарски ухмыляясь. Так скалиться умеют только галлы. Наконец плебейский трибун тяжело вздохнул и повторил:
– Что-то надо делать.
И сел.
Никто не сказал ни слова. Никто не шевельнулся. Квинт Марций Рекс испустил тяжкий вздох:
– Никто не хочет что-нибудь сказать?
Он обвел взглядом один ряд за другим по обеим сторонам сената, нигде не останавливаясь, пока не наткнулся на насмешливый взгляд Цезаря. Почему Цезарь так смотрит?
– Гай Юлий Цезарь, когда-то тебя захватили пираты, но тебе удалось одолеть их. Разве тебе нечего сказать? – спросил Марций Рекс.
Цезарь поднялся со своего места во втором ряду:
– Только одно, Квинт Марций. Что-то надо делать.
И сел.
Единственный консул этого года вскинул руки, словно сдавался невидимому врагу, и распустил собрание.
– Когда ты намерен ударить? – спросил Цезарь Габиния, когда они вместе покидали курию Гостилия.
– Не сейчас, – весело ответил Габиний. – У меня и Гая Корнелия имеется кое-какое дело. Я знаю, обычно плебейский трибун начинает службу, совершив что-то выдающееся, но я считаю это плохой тактикой. Пусть сначала наши уважаемые будущие консулы Гай Пизон и Маний Ацилий Глабрион согреют курульные кресла своими задницами. Пусть они подумают, что Корнелий и я исчерпали репертуар. А уж потом я попытаюсь снова поднять эту тему.
– Вероятно, это случится в январе или феврале.
– Определенно не раньше января, – сказал Габиний.
– Значит, Магн уже готов взяться за пиратов.
– Он во всеоружии. Могу сказать тебе, Цезарь, что Рим не видел ничего подобного.
– Тогда скорее бы наступил январь. – Цезарь помолчал, загадочно посмотрел на Габиния. – Магну никогда не удастся привлечь на свою сторону Гая Пизона, который ни на шаг не отходит от Катула и от boni. Глабрион более перспективен. Он так и не забыл, как с ним поступил Сулла.
– Когда Сулла заставил его развестись с Эмилией Скаврой?
– Именно. В будущем году он будет лишь младшим консулом, но если можно опереться хотя бы на одного консула, это уже неплохо.
Габиний хихикнул:
– Помпей кое-что придумал для нашего дорогого Глабриона.