«Слышаще словеса книжнаа, на сердце си полагаше…»
В период обособления русских княжеств в XII — начале XIII в. княгини и боярыни нередко принимали участие во внутриполитических конфликтах, межкняжеских усобицах, раздорах и заговорах на стороне тех или иных боярских группировок. Некая Улита Кучковна (Н. Н. Воронин полагал, что она была женой владимирского князя Андрея Боголюбского) входила в группу заговорщиков, совершивших убийство ее мужа в 1155 г. Наложница князя Ярослава Осмомысла Настаска обвинялась галицкими боярами в ворожбе, якобы повлиявшей на осложнение внутриполитической ситуации в этом княжестве (1173 г.). Под 1180 г. летопись сообщает, что именно по совету своей жены черниговский князь Святослав Всеволодович начал усобную войну с князем смоленским Давыдом Ростиславичем («не поведа того мужем своим лепшим доумы»)[91].
В истории Галицко-Волынского княжества в начале XIII в. известную роль сыграла жена князя Романа Мстиславича Анна («княгиня Романова»), светское имя которой не дошло до нас (часто упоминаемое в литературе имя Анна она приняла после пострижения). После смерти мужа ее поддерживала часть волынского боярства, обязанная ему своим возвышением, а также города, выступавшие за мир и процветание торговли. Как опекунша малолетних сыновей и единственная правительница «княгиня Романова» была официально признана Венгрией и Польшей. С Великим княжеством Литовским Анна заключила союзный договор («божиим повелением прислаша князи литовский к великой княгине Романовой…»). После политического переворота в Галицко-Волынском княжестве Анна бежала «дырою градною» в Польшу, но не прекратила борьбу за престол, которая вылилась в 40-летнюю войну.
Анна старалась заручиться поддержкой венгерского и польского королей, убеждая их «идти» и «вземши предать» ей «отечьство» ее. Но иноземные правители меньше всего заботились о правах княгини. Они хотели расширить свои «отечьства», воспользовавшись подходящей обстановкой. Единственной силой, способной восстановить независимость княжества, оказались города и их ополчения — «вой». Опираясь на них, княгиня сумела добиться передачи ей во владение волынских земель (Берестья, Белзи) и возвращения на галицкий престол своего сына. Княгиня Анна прибыла в Галич, надеясь снова вернуться к власти, но бояре и городская знать, дав «стол» Данилу Романовичу, собирались править при малолетнем княжиче по своему усмотрению. Тем не менее Анна рискнула претендовать на единовластие, заявив о несогласии на совместное с боярами правление («хотяще бо княжити сама»). В ответ галицкие бояре «выгнаши Данилову матерь из Галича». Тогда княгиня обратилась за помощью в Венгрию. Король Андрей II, «не забыв любви своея первыя», «сожалиси» — явился в Галицию с войском. Галич был занят, сторонники боярского полновластия схвачены, часть их имущества конфискована, а права княгини восстановлены. Предприимчивая галицкая княгиня немедленно добилась передачи во владение своим сыновьям городов Тихомль, Перемышль, а около 1214 г. и Владимира Волынского[92].
Летописи, патерики и другие источники рассказывают массу историй об участии русских княгинь и боярынь в борьбе за выдвижение тех или иных политических деятелей. В XII–XIII вв. знатные женщины содействовали, как правило, продвижению тех, кто проводил политику укрепления княжеств. Такие надежды возлагала, вероятно, княгиня Верхуслава (Анастасия), дочь владимирского князя Всеволода III Юрьевича (двоюродная сестра знаменитой Ярославны из «Слова о полку Игореве»), на своего ставленника Поликарпа. Она хлопотала о предоставлении ему епископской кафедры и в письме владимирскому и суздальскому епископу Симону заверяла его: «…не пожалею и тысячи гривен серебра для тебя и для Поликарпа». Другие «мудрые» княгини, например Ольга Романовна, дочь брянского князя, участвовали в ведении «государственных дел» своего княжества, принимая посольства, управляя оставленными им по завещанию вотчинами. Немало добрых слов сказано в летописи об Ольге: отец любил ее «паче инех», брат мужа чтил ее «акы матерь», да и сам муж — волынский князь Владимир Василькович — позволял своей «княгине милой Ольге» поступать «како ей любо», как «восхощет»[93].
91
См.:
92
НСРЛ. Т. II. С. 717, 719, 721, 727–729, 735;
93
Патерик Киевского Печерского монастыря. Киев, 1911. С. 75; ПСРЛ. Т. II. С. 903–909 (под 1287 г.).