Марфа Борецкая
На северо-западе русских земель — в Новгородской и Псковской феодальных республиках — в XIV–XV вв. продолжался рост феодального землевладения, ремесел, внутренней и внешней торговли, государственный аппарат развивался в сторону усиления в политической жизни роли боярской аристократии, в том числе и богатых вотчинниц. Для новгородских боярынь было характерно участие в различного рода «сговорах», которыми полна история феодальных республик того времени. Например, в 1418 г. одна из новгородок («жена некая»), «вземши мужскую крепость», участвовала в расправе над боярином Божиным, ставшей началом «народной смуты». В 1485 г. «в заговоре больших и житьих людей» участвовала «богатая Настасья» (боярыня Анастасия Григорьева), которую велено было схватить наряду с другими сеятелями смуты. О роли женщин в политической истории Новгорода говорит и тот факт, что к крестному целованию на верность великому князю московскому в 1478 г. были приведены не только бояре, житьи люди, купцы, но и жены и вдовы боярские[128].
Колоритной фигурой Великого Новгорода в последний период его самостоятельности была знатная новгородская боярыня Марфа Борецкая. Эта «злохитрева жена», как называет ее летописец, происходила из рода бояр Лошинских. Вторым мужем Марфы был посадник Исак Андреевич Борецкий, принадлежавший к известной в Новгороде семье, которая имела в XV в. обширные «боярщины», а на арене политической борьбы и ранее проявляла себя как враг великого княжества Московского[129].
Похоронив обоих мужей, Марфа Борецкая осталась самостоятельной хозяйкой со значительными земельными угодьями, которые в дальнейшем увеличила за счет собственных «прикупов» и земель, колонизированных с ее ведома или по ее распоряжению представителями вотчинной администрации. К 70-м годам XV в. по размерам своих владений Марфа являлась единственной в своем роде вотчинницей, не сравнимой с другими новгородскими боярами (Есиповыми, Овиновыми и др.). Считают, что по величине собственности Марфа к концу XV в. была третьей после новгородского владыки и монастырей. В описи ее владений можно увидеть пушнину в тысячах шкурок, и полотно в сотнях локтей, и хлеб в сотнях коробей, и мясо в сотнях туш, масло, кур, лебедей и многое другое, а главное — деньги: в вотчине Борецкой денежный оброк составлял 51 % владельческого дохода. Собственный дом Марфы в Новгороде на улице Великой (Неревский конец города) представлял собой каменные палаты в два этажа, что выделяло его среди других боярских домов[130].
Благодаря огромным богатствам Марфа Борецкая обрела значительный политический вес. В памяти народной долго сохранялся ее образ — властной правительницы, карающей самодержицы. Легенда рассказывает, что, узнав о гибели сыновей от первого брака в Заонежье, Марфа приказала сжечь там ряд деревень[131]. В летописях Борецкая предстает непримиримой стяжательницей с мертвой хваткой. В середине XV в., когда Соловецкий монастырь начал борьбу с новгородским боярством за обладание Обонежьем, с ходатайством перед посадниками о передаче островов во владение Соловецкому монастырю выступил соловецкий игумен Зосима. Но он был выгнан «единой от славнейших и первых града сего» — посадницей Марфой со словами: «Отчизну нашу отъемлет от нас!» Марфа безжалостно уничтожала своих противников. «Житие Варлаама Важского» рассказывает, что будто бы некий Василий Своеземцев, спасаясь от интриг посадницы, вынужден был бежать со своим семейством из Новгорода в имение на Ваге, а боярин Мирославский поплатился за тяжбу с Марфой заключением в подземелье[132].
129
ПСРЛ. Т. IV. С. 130, 359; Т. V. С. 37; Т. VI. С. 202; Т. XII. С. 8 (под 1428 г.); Очерки истории СССР… Ч. II. С. 173.
130
Cм.:
132
ПСРЛ. Т. IX. С. 137–138; Житие преподобного Зосимы. М., 1834; Житие преподобного Варлаама Важского. СПб., 1893. Предисл.