В условиях военного конфликта Москвы с Литвой и разрыва отношений между ними (1498–1503 гг.) Елену Ивановну попытался обратить в «римский закон» сам папа римский, о чем свидетельствует распорядительная грамота от 26 октября 1501 г. польскому кардиналу Фридриху. В ней папа угрожал Елене Ивановне крайними мерами вплоть до развода, но она с честью вынесла и этот «психологический прессинг», оставшись по-прежнему православной[159]. Стремясь ускорить восстановление дружеских отношений между Москвой и Литвой, Елена Ивановна попыталась склонить отца первым пойти на заключение мира и «остановить кровопролитье». Она писала в одном из писем: «Король его милость и матка его, вси надеялися, что со мною з Москвы в Литву пришло все доброе, вечный мир, любовь кровнаа, дружба, помочь на поганство; ино нынечи, государю отче, видят вси, что со мною все лихо им вышло»[160].
Мир, за который ратовала Елена Ивановна, был восстановлен в 1503 г. Переписка Ивана III с дочерью стала интенсивнее, но в эпистолярных обращениях Елены к отцу произошла разительная перемена: «служебница и девка», не смевшая ранее шару ступить самостоятельно, не спросясь совета отца, боявшаяся без его благословения даже «переменить одежду», постепенно превратилась в уверенную в себе королеву. Искусство ее обхождения с кардиналами и прелатами во время посещения ею Европы отмечено в документах. Иван III признал и оценил становление Елены как политика. Его послы все чаще стали обращать к ней свои особые «тайные речи» о «делах политических», прислушиваться к ее мнению о состоянии внешнеполитической конъюнктуры. Так, Иван III спрашивал у Елены совета, «где бы пригоже женити» ее брата, будущего царя Василия Ивановича. Елена Ивановна советовалась с отцом по поводу приобретения новых земельных владений, своих прав на наследование по линии свекрови и ряда других дел[161].
Однако со смертью мужа и приходом к власти Сигизмунда I («Жыдимонта») права королевы Литвы Елены были урезаны. Вдова передавала с посланным ею на родину Микулой Ангеловым, которого она называла «человек мой добрый», что «Жыдимонт» ее «не в чти… держит», «да сила от короля и панов рады ей, королеве, чинится великая, города и волости выпустошили, а воевода виленский Радивил земли отъимает…». Елена Ивановна начала было переговоры с родственниками о возвращении в Москву, но была отравлена на пиру[162].
Портрет Елены Ивановны завершает нашу «галерею» русских женщин, прославившихся самостоятельной политической деятельностью в X–XV вв. как у себя на родине, так и в государствах Западной и Восточной Европы, — «галерею», в которой стоят более 50 достойных, на наш взгляд, внимания имен княгинь, княжон, боярынь, цариц и королев. Сведения о них дают возможность представить отдаленные исторические эпохи, в которые они проявляли себя на политическом, дипломатическом и культурном поприщах. Эти женщины жили в разных княжествах Русской земли. Некоторые из них, по происхождению иноземки, выйдя замуж за русских князей, обрели на Руси вторую родину. Другие были выданы замуж за рубеж, но не порвали связей со своей Родиной. Все они принадлежали к привилегированному сословию. Иначе и быть не могло: авторы древнерусских исторических памятников выполняли своеобразный социальный заказ имущих классов. И более или менее законченные, и только намеченные портреты нашей «галереи» объединяет одно: в нее входят социально активные личности. Среди них — полноправные правительницы в своем княжестве или вотчине обладательницы личных печатей, символизировавших их власть в княжествах и королевствах, регентши и опекунши.
В раннефеодальной русской истории имеется немало примеров, когда находившиеся у власти женщины становились зачинателями крупных реформ. В их числе прежде всего великая княгиня Ольга, решившая приобщить Древнюю Русь к христианской вере и тем самым уравнять ее с другими крупнейшими государствами Европы. Она же провела и первую из известных в отечественной истории финансовую реформу. Великая княгиня Ольга в Киевской Руси, Гремислава Ингваровна и Агафья Святославна в Польше выделяются своей энергичной административной деятельностью. На всем протяжении рассматриваемого периода в летописи в связи с составлением сводов законов встречаются женские имена: Анна Романова, жена Владимира Святославича, в X в.; Всеволожая в Новгороде в XIII–XIV вв.; Софья Витовтовна, жена Василия II, в XV в. На равных стоят подписи рязанской княгини Анны и Ивана III под договором Москвы с Рязанью 1496 г.
159
См.:
161
Cм.:
О крупных земельных владениях Елены Ивановны говорят ее жалованные и данные грамоты: АЮЗР. Т. I. № 45; АЗР. Т. I. № 219; Т. II. № 8, 58; АВК. Т. XXIV. Вильно, 1897. № 16; Акты Литовско-Русского государства, изданные М. Довнар-Запольским. Вып. 1. М., 1900. № 164; Акты Литовской метрики. Т. I. Вып. 1. Варшава, 1896. № 357; Вып. 2. Варшава, 1896. № 522, 602.
162
Сб. РИО. Т. 35. С. 490. За отравление Елены Ивановны ее ключник получил в награду вотчину (там же. С. 524).