Церковь налагала многочисленные запреты в отношении поведения женщины в семье и вне дома: «ногу на ногу возложив, седети грех есть»; «пьяньство жен отлучает от мужь» и др.[268] Однако на Руси, как подсказывают свидетельства эпиграфики и нарративных источников, жены князей, бояр, а также представителей вотчинной администрации были в то время отнюдь не «теремными затворницами», а, например, участницами праздничных пиров. Летописи рассказывают, что в 1143 г. «Всеволод, князь киевский, приде и с женою, и с всеми бояры на сватьбу…»; в 1187 г. «посла князь Рюрик шюрина своего с женою, Славна тысяцкого с женою, иныи многи бояре с женами по Верхуславу за Ростислава». Позже княгиня Агафья Ростиславна, дочь великого князя Ростислава-Михаила Мстиславича, уже сама в 1167 г. устраивала пир в Чечерске, а «славная богатая Настасья», жена новгородца Ивана Григорьева, угощала самого великого князя 28 декабря 1476 г.[269] Новгородец Кирик отмечал, что и «в манастырях часто пиры творятъ, съзывають вкупе мужа с жены, и в тех пирех друг другу преспевають…». И это при том, что еще Устав князя Ярослава в XII в. запретил женщине без супруга ходить в гости, «к чюждим людям» и карал за это разводом: «…аще жена без мужня слова иметь ходити с чюждими людьми, или пити, или ясти…» Но реальная жизнь брала свое. Интересную ситуацию рисует приписка в одном из Прологов XV в.: «Плечи болят. Похмелен. Пошел бы в торг, да кун нет. Попадья ушла в гости…» (ее автор, по-видимому, сам поп)[270].
Общение женщины вне дома с мужчинами, не являвшимися ее родственниками или членами ее семьи, также осуждалось церковниками. «Паче же с женами не умножай речей», — требовали «отцы духовные». На таких «разлоучников» они налагали денежные штрафы и церковные наказания. «Не играйте игрою шутливою с чужими женами», поскольку «виденье женское — стрела есть. Беги повести женьских, яко хощещи целомудр быти, не дажь дерзновение тем зрети на тя. Преже глаголят тихо и очи долу имуть. Вторые улыскают, паче же абие рассмешашася. Третье — красящеся паче меры, и являются светли видом, и бровь взводят, и обращаются оци. И сим пленяюще тя в погыбель» — такую картину «устреляния» сердца простодушного мужчины женщиной-соблазнительницей нарисовали «Пчела» XV–XVI вв. и Пролог XV в.[271] Карались и те, кто попустительствовал супружеской неверности[272]. Мера наказания определялась социальным статусом (чем он был выше, тем строже был штраф), а также тем, в какой степени здесь присутствовало спонтанное проявление чувства или же преднамеренность (преднамеренное оскорбление считалось предосудительнее)[273].
Церковники методично формировали представления о морали и нравственности в семейной жизни: «Аще кому угодится добра жена, то за чужей не ходи», «не буди прелюбодеи…»; «аще которая жена отшеде мужу ея и не ждет его, за иного посягнеть любодеица есть»[274]. Церковь активно боролась и против всех пережитков дохристианской морали, одним из которых было многоженство, живо представленное в летописном материале. Простой люд не знал многоженства. Это явление, не став на Руси повсеместным, охватывало лишь некоторые высшие слои господствующего класса. Среди князей, имевших вторых жен и побочные семьи, отмечены Святослав, Владимир, Ярослав галицкий[275]. Имеется упоминание об этом и в эпиграфическом материале: одна из берестяных грамот XII в. содержит жалобу на то, что муж отдал предпочтение незаконной семье[276]. В любом покаяльном сборнике можно найти епитимьи «невенчалным» женам[277]. Проблема искоренения многоженства не была ликвидирована даже к концу XVI в.
Отмеченные церковными памятниками внебрачные связи были явлением довольно распространенным, хотя многочисленные приписки, сделанные на полях церковных сборников самими переписчиками из среды клира или читателями этих текстов, говорят о несомненном усвоении людьми христианских норм нравственности и понимании противозаконности внесупружеских связей[278].
270
РИБ. Т. VI (1). Ст. 29. С. 16; ПРП. Вып. I. УЯ. Ст. 21. С. 267; ЦГАДА, ф. 381, № 174, л. 31–34, 123 об.
271
«Измарагд» XV–XVI вв.//РО БАН, Архан. Д-178, л. 44 об.; «или помигивала еси кому?..» (исповедный вопрос женам в Требнике XV в.//РО БАН, Архан. Д-73, л. 42 об.). См. также: Пролог ХIV–ХV вв. // ЦГАДА, ф. 381, № 158, л. 171; МДРИД. VII (а) Ст. 14. С. 46; Сбор. рук. ХV в. // РО ГПБ Q п.1, № 729-л. 73 об. Обращает на себя витание и короткая приписка в одной из «Пчел» (XV в.) против слов «язык клеветлив жены добрыя»: «Постойка, Ирина, склевета на мя…. (РО ГПБ, К. п. 1, № 44, л 149 об.; «Пчела» XV в. // РО БАН, 133.15 (Яцим. 42), л. 31) РО ГПВ, Р. п. 1, № 48, л. 80–80 об.; РИЗ. Т. VI (124). Ст. 29. С. 362; П-2. Ст. 205. С. 49.
272
«Всяк ходяй межю малъжена, припадая да покается 11 лет» (МДРПД. П. Ст. 38. С. 31); «мужа от жены ци отмолвила еси» (исповедный вопрос Требника XV в. // РО ГИМ, Чуд., № 5 л. 72–72 об.); Требники XV в. // РО БАН, Архан. Д-73, л. 42 об.; РО ГПБ Сол. 1099/1208, л. 180–180 об.; Соф. б-ка, № 839, л. 198–199, 184 об.–185; Соф. б-ка, № 875, л. 133–134; Соф. б-ка, № 1056, л. 100 об.–101 об.
274
П-3. Разд. «Б». Ст. 19. С. 63; П-2. Ст. 149. С. 43; П-4 (2). Ст. 25. С. 77; Ст. 150. С. 43; МДРПД. VII (а). Ст. 50. С. 47.
275
ПСРЛ. Т. I. С. 29, 34 (о Малуше — матери Владимира Святославича; о самом Владимире: «…бе же Володимер побежден похотью женьскою, и быша ему водимые: Рогнедь… от Грекине… от Чехине, а наложниц бе у него 300 а Вышегороде, а 300 в Белегороде, а 200 на Берестове селци»). О Ярославе галицком см.: ПСРЛ. Т II С. 563–564.
276
«От Гостяты къ Васильев. Еже ми отьць даялъ и роди съдаяли, а то за ним. А ныне, ведя новую жену, а мъне не въдаст ничьтоже. Избил, въ рукы пустилъ же мя. А иную поялъ. Доеди, добпе сътворя» (НГБ (1952). № 9/ХI». С. 41)
277
РИБ. Т. VI (11). Ст. 137; (33). С. 272; (1). Ст. 69. С. 41–42. Книги законные. Разд. II. Ст. 45. С. 72; МДРПД. I (5). К-69. С. 5; (ХI). Ст. 20. С. 68; VII (б). Ст. 21. С. 49.
278
Против слов «вслед похотяй не ходи» — приписка: «Помни: воздержатися»; против слов «не прилепляйся людощеицам — погыбнешь» — приписка: «Памятуй» (РО ГПБ, Р. п. 1, № 44 л 154 об.) Ср.: Пролог XIV в. // ЦГАДА, ф. 381, № 163, л. 140 об.