Утверждение проповедуемых церковью моральных начал в семейной и социальной жизни привело к появлению в древнерусской литературе образа целомудренной и верной супруги (например, Феврония в «Повести о Петре и Февронии»; жена князя Михаила черниговского Агафья и ее дочь Феодулия; Евпраксия, супруга рязанского князя Федора[279]). Нельзя оставить без внимания и летописный рассказ о жене вяземского князя Семена Мстиславича Иулиании, которую смоленский князь Юрий Святославич, пользуясь вассальной подчиненностью ее мужа, хотел «принудить с ним жити, она же сего не хотяще». Верность и любовь к мужу стоила Иулиании жизни — Юрий Святославич велел утопить ее[280].
Рассмотренная система религиозных морально-нравственных норм заставляет прийти к выводу о противоречивости многих церковных постулатов. По мнению церковников, сексуальные связи греховны и порочны, а путь к избежанию женщиной этого «порока» виделся лишь один — частое рождение «чад», ибо «велико зло есть, аще не родятся дети, сугуба брань». От известного тезиса «слава девичеству, яже вврема матерству, а ввеки девству» отталкиваются все предписания, регулирующие матримониальную реальность. И хотя православные проповедники заставляли умиляться агиографическим чудесам, непорочному зачатию и рождению от одного «общания» (на этом основывается и культ богородицы), они тем не менее не забывали напомнить, что обычному деторождению предшествует грехопадение[281].
Женщина в соответствии с этим постулатом объявлялась существом «нечистым»[282], что не мешало церковникам придавать достаточно большое значение социальным функциям женщины-матери. Среди обращений к пастве в памятниках церковно-учительной литературы можно найти немало тому примеров: «Жена бо человеку дана плода деля»; «Для единой потреби мужу жена сотворена бысть — детородства ради»[283].
Согласно православной концепции, величайшим «благом» для семьи были дети («сладка есть беседа родившему дети своих»), рождение же дочери — будущей матери — считалось «честью дому»[284]. Поощряя «многочадие», православная церковь выполняла важную социальную задачу. В учении православных идеологов многодетность выступала как категория «общественной необходимости», имманентно присущая семье; она обеспечивала возможность приобретения семьей новой собственности, в том числе недвижимой[285]. На протяжении веков церковь упорно формировала идеал женщины — многодетной матери. «Щасливый то человек, — утверждалось в средневековой «Пчеле», — которий жену себе добрую меет, и добро ему будет, жена его яко лоза доброплоднаа будет, а синове из себе изродит… и сядут [они] коло столу твоего, албо около дому твоего домами своими… и тако благословит тебе господь». Отом же писали и проложные жития[286].
Суровые наказания налагались церковью за детоубийство, попытки избежать беременности или прервать ее. Драматические ситуации рисуют древнерусские пенитенциалии, упоминая о случаях удушения детей, заклада их и даже продажи[287]. Устав князя Ярослава Владимировича сурово наказывал женщин, которые «при муже детяти погубить», грозя им пострижением в монашество[288]. Многолетний пост назначался тем женщинам, которые «не зачати тыцились», использовали всяческие «зелия», наветы и наговоры: «Всяка жена, скажающа в себе отроча, душегубица наречется»; «жены паче убийства творят: и се всприах окаяные, иже на всяк месяц убийство некаком зелием творити… Испытать, колико убиша детей»[289]. Исповедники назначали епитимью от «трьмя или двема летома» вплоть до 11 лет поста, поскольку «то чрес естьства створено быша». Еще строже карались аборты: «ино аще животное (живое. — Н. П.)–15 лет, аще образ есть–7 лет, а зарод еще–5 лет» поста. Преждевременные роды, случившиеся от выполнения непосильной работы, епитимьей не карались: ««Аже жены делаюче что-либо страдоу и вережаються и изметають?» Он же (епископ Нифонт. — Н. П.) рече: «Аже не зельем вережають, нету за то опитемья»…» Учитывалось также и то, должен ли был ребенок родиться в браке или внебрачным; в последнем случае церковный закон карал как за двойной грех[290].
Ряд церковных постановлений предусматривал защиту здоровья беременной, роженицы и ее ребенка: «Егда в утробе какая жена носить младенець, то не вели кланятися ей до пояса, аще и в великий пост. Мнози бо вережаются, до земли кланяяся…»[291] Суровое наказание — приравненное к каре за детоубийство — ждало мужа, «аще он риняся пьян на свою жену, вередит в ней детя»[292].
281
Пролог XV в. // ЦГАДА, ф. 381, № 355, л. 256; Сбор, рук ХV в. // РО БАН (Литва), Р. 19, № 103/227, л. 710 об.; Пролог XIV–XV вв. // ЦГАДА ф. 381, № 150. л. 31 об.; № 163, л. 11 об.; № 173, л. 139. Ср.: Житие Александра Свирского XV в. // РО ГИМ, Син. 997, л. 1143 об.
282
«Имаше женоу — матерь похотем…» (МДРПД. XXXIV. Ст. 52. С. 191. Ср.: П-2. Ст. 153. С. 44). Матери «рождешой» запрещалось 40 дней входить в церковь (МДРПД. I (22). Ст. 42 С. 16. РИБ. Т. VI (2). Ст. 42. С. 33).
283
«…Такожв женитве нет опитемьи…» (МДРПД I (7) Ст. К-72. 6; XI. Ст. 3. С. 64; П-1. Ст. 76. С. 16).
284
П-2. Ст. 239–240. С. 51; «Пчела» XV в. // РО ГПБ, Р. п. 1, № 44, л. 188 об. Ср.: «Сладко есть родившим беседа детии своих», где иной смысл: родителям радостен говор, лепет их детей (ЦГАДА ф. 181 № 658/1170, л. 223).
286
П-2. Ст. 86. С. 17. «Блажена еси ты в женах тако детище родивши. Блажено терпение твое…» и т. п. (Пролог XV в. // ЦГАДА, ф. 381, № 163, л. 65–65 об.; № 639, л. 582 об.). Ср.: РО ГИМ, Син. 997, л. 1143–1144.
287
Требники XV в. // РО ГПБ, Q. п. 1, № 473, л. 117; № 469, л. 140; F. п. 1, Соф. б-ка, № 875, л. 133–133 об.; МДРПД. IV. Ст. 38. С. 41; VII (б). Ст. 46. С. 54; XIX. Ст. 110, 136. С. 125, 127; Сб. слов XV в. // РО БАН, Архан. Д-178, л. 70 об.- 72 об.; Пролог XIV в. // ЦГАДА, ф. 381, № 171, л. 131 об.–132.
288
См.:
289
ПУ. С. 430; МДРПД. II. Ст. 7. С. 28, 418. «Убивають и саамы пыють им же, зелием, не бывает детии. Отинудь иже зла велми…» (Требник XIV в. // РО ГИМ, Чуд. 5, л. 71 об.–72). «Аще, зелием пив, извергла…» (Требник XV в. // РО ГПБ, F. п. 1,Соф. б-ка, № 1088, л. 360–360 об.). «Аще кая зелия ради извердет…» (МДРПД. XIX. Ст. 138. С. 127; Требник XV в. //РО ГПБ, Q. п. 1, № 473, л. 119). «Аще ли жена непраздна будет и наветоеть своему чреву, еже потеряти зачатое — бьема, поточена да будет» (Книги законные. Разд. II. Ст. 56. С. 75).
290
РИБ. Т. VI (124). Ст. 28. С. 862; (2). Ст. 5. С. 58 (ср.: Требник XV в. //РО ГПБ, F. п. 1, № 582, л. 254 об.–255); МДРПД. XIX. Ст. 140. С. 127; IV. Ст. 40. С. 41.
291
МДРПД. IX. Ст. 51. С. 59; XIII. Ст. 22. С. 91; I (8). Ст. И–5. С. 8; РИБ. Т. VI (124). Ст. 78. С. 870–871; Требник XV в. // РО ГПБ, F. п. 1, № 61, л. 92 об.–93 об.