Аргумент против мигрантов состоит в том, что они прибывают с целью воспользоваться социальными услугами, отнять работу у местных граждан и изменить культуру — эвфемизм, указывающий на то, что они не являются белыми, но доказано что, когда им разрешают влиться в общество, люди вкладывают в страну гораздо больше, чем сами от неё получают.
Есть разница между иммигрантами и беженцами. Первые принимают решение отправиться в другое место, чтобы улучшить свои условия жизни. Обычно это молодые и здоровые люди — старики не в счёт —, и они стараются как можно скорее адаптироваться, смотрят в будущее и хотят обосноваться на новом месте. Беженцы стремятся находиться как можно дальше от вооружённых конфликтов, преследований, преступности и крайней нищеты. Это отчаявшиеся люди, которые были вынуждены оставить всё, что им знакомо, и искать убежища в другом месте, где их, скорее всего, встретят враждебно. Половину из семидесяти миллионов беженцев в 2018 году составляли женщины и дети; эта цифра увеличивается из года в год.
Беженец живёт лишь воспоминаниями и ностальгией, смотрит в прошлое и мечтает вернуться домой, но в среднем он проводит вдали от родного очага от семнадцати до двадцати пяти лет. Многие никогда не смогут вернуться; они всегда будут иностранцами. Этот глобальный кризис, который вскоре усугубится новыми волнами беженцев, покидающих свои земли из-за изменения климата, решается не возведением стен, а за счёт помощи в устранении причин, по которым люди покидают места своего происхождения.
Тебе необходимо понять, что никто не сажает своих детей в лодку,
если только море не безопасней суши.
Никто не стирает до мяса свои ладони, цепляясь под поездом между вагонами,
никто не проводит в брюхе грузовика дни и ночи,
питаясь на грязных газетах, если только
все километры не значат больше, чем просто поездка.
Никто не ползает под колючей проволокой, никто не хочет, чтобы его били или жалели.
Никто не выбирает лагерь беженцев
или раздеваться при обыске, после которого ещё долго чешется тело
никто не выбирает тюрьму, которая безопаснее, чем полыхающий город,
и ночной визит тюремщика всё равно лучше,
чем целый грузовик с мужчинами, которые все до единого похожи на твоего отца.
Уорсон Шир, «Очаг».
Перевод Евгении Некрасовой
Одним из наиболее эффективных способов оказать положительное влияние на мир является инвестирование в женщин. В наиболее нуждающихся регионах матери тратят весь свой доход на семью, в то время как мужчины выделяют на неё лишь треть своих доходов. Проще говоря, женщины занимаются питанием, здоровьем и обучением своих детей, в то время как мужчины тратят средства на самих себя, будь то развлечения или покупка чего-либо, что придаст им определённый престиж, например, мобильного телефона или велосипеда.
Я усвоила, что с небольшой помощью можно сделать многое. Если женщина имеет право принимать решения и располагает собственными доходами, положение её семьи улучшается; если процветают семьи, развивается в лучшую сторону общество и, соответственно, страна. Таким способом прерывается цикл нищеты. Наиболее отсталыми являются те общества, в которых у женщин подчинённое положение. Однако правительства и некоммерческие организации часто игнорируют эту очевидную истину. К счастью, ситуация меняется по мере того, как всё большее количество женщин наделяют правом принимать политические решения, или они располагают ресурсами для благотворительности, которые в основном направляют на феминистские проекты.
Женщинам необходимо быть взаимосвязанными. По словам Эдриенн Рич, американской поэтессы-феминистки, «связи между женщинами — это самая опасная, самая проблемная и потенциально преобразующая сила на планете». Это интересное наблюдение объясняет дискомфорт, который испытывают многие мужчины, когда женщины собираются вместе. Они думают, что мы сговорились, и иногда они правы.
Женщины должны быть связаны друг с другом. С незапамятных времён они собирались вокруг колодца, кухни, колыбели, на полях, на фабриках и в домах. Они хотят поделиться своей жизнью и услышать истории друг друга. Нет ничего более интересного, чем разговоры женщин между собой, которые почти всегда интимные и личные. Также забавны и сплетни, зачем это отрицать. Наш кошмар состоит в том, что нас исключат и изолируют, потому что в одиночку мы уязвимы, тогда как, будучи вместе, мы расцветаем. И всё же миллионы женщин живут в замкнутом пространстве, не имея ни свободы, ни средств, чтобы уехать за пределы ограниченного радиуса своих домов.
Несколько лет назад мы с Лори посетили небольшое женское сообщество в Кении. Нам дали довольно расплывчатые указания, но Лори, женщина, гораздо более предприимчивая, чем я, приказала мне надеть шляпу, и мы пошли по тропинке, петлявшей среди растительности. Вскоре тропинка исчезла, и мы долго шли вслепую; я чувствовала себя потерянной навсегда, а Лори морально держалась девизом, что все дороги ведут в Рим. Когда я была готова расплакаться в густых зарослях, мы услышали голоса. Это было волнующее пение женских голосов, напоминавшее набегающие на берег моря волны. Это был компас, указавший нам путь в Кибисон.
Мы вышли на лесную поляну, большой двор с парой основных жилищ и чем-то вроде сарая для приготовления пищи — там местные обедали, учились, шили, и занимались ремёслами. Мы собирались навестить Эстер Одиамбо, женщину-профессионала, которая вышла на пенсию после многих лет работы в Найроби и решила вернуться в свою деревню недалеко от озера Виктория. Там она столкнулась с настоящей трагедией. Мужчины приходили и уходили, ведя кочевой образ жизни в поисках работы, не было экономической стабильности, проституция распространялась, а СПИД уничтожил население и покончил с промежуточным поколением отцов и матерей, оставив лишь бабушек, дедушек и детей. Женщины и мужчины умирали в равной степени.
Когда приехала Эстер, было очень мало информации о болезни и форме заражения, которые связывали с магическими причинами, не было и доступного лечения. Она намеревалась бороться с суевериями, дать образование людям и особенно помочь женщинам, которые располагали крайне скудными средствами. Она отдала своё имущество ради этого дела.
Прибыв туда, мы с Лори увидели детей: одних играющих, других выполняющих школьные задания мелом на небольших дощечках или рисующих цифры и буквы палочкой на земле, и группы женщин: одних готовящих, других стирающих, третьих занятых ремёслами, продукт которых они продают и таким способом помогают поддержать сообщество.
Мы представились на английском языке, и Эстер Одиамбо была нашей переводчицей. Увидев, что мы иностранки, и узнав, что пришли издалека, женщины закружились вокруг нас, предложили нам красный горький чай и сели в круг, чтобы рассказать о своей жизни, которая в основном состояла из работы, потерь, боли и любви.
Это были вдовы, брошенные жёны, беременные подростки, бабушки на иждивении внуков или осиротевших правнуков. Так было и в случае с женщиной, казавшейся очень старой, хотя она сама не знала своего возраста. Она кормила грудью ребёнка, которому было несколько месяцев. Столкнувшись с нашим явным ступором, Эстер объяснила нам, что иногда бывает так, что у бабушек снова появляется молоко из-за необходимости кормить внука. «Этой даме, должно быть, около восьмидесяти лет», — добавила она. Возможно, она преувеличивала... Я много раз рассказывала этот анекдот, и никто в этих краях мне не верил, хотя на самом деле мне довелось видеть нечто подобное в небольшой деревушке на озере Атитлан в Гватемале.
Истории женщин Кибисона были трагическими, некоторые, заразившись СПИДом, потеряли почти всех членов своей семьи, но они не выглядели грустными. В этом кругу любой предлог вызывает смех, шутки и желание подшутить друг над другом и всем вместе над Лори и надо мной. Эстер Одиамбо резюмировала происходящее одной фразой: «Когда женщины собираются вместе, они становятся весёлыми», — сказала она. Ближе к вечеру они проводили нас песнями. Эти дамы пели всегда. Возможно, сообщества в Кибисоне больше не существует, потому что это приключение с Лори случилось несколько лет назад, но урок был незабываемым.