Глава 36
В итоге я никуда не лечу. Ни этим рейсом. Ни следующим. Ни каким-либо еще.
Я разворачиваюсь и гордой походкой выхожу из здания аэровокзала. Расправленные плечи, упрямо вздернутый подбородок, решительный взгляд. Полный набор для убеждения себя в своей же собственной правоте.
Вот только мне кажется, что за время проведенное в аэропорту, мне срезали лет десять жизни.
За эти несколько часов — три тысячи шестьсот пятьдесят дней.
Я постарела на бессчетное количество минут.
Хочется верить, что хоть в чем-то я права. Что все не зря.
Что так будет лучше. А то и легче.
Самообман — далеко не самый худший мой порок.
Долгая муторная дорога обратно в город. Усыпляющий звук двигателя. Темнота за стеклом. Ноющая боль в груди. Крепко стиснутые пальцы. В кровь искусанные губы. И никаких слез.
Только устало прикрытые глаза.
И никаких слез. Никаких слез.
А до утра еще целая вечность. Вечность без сна. Как в старые добрые времена. Когда по скользкой дороге в неизвестном направлении. Ночь, доведенная до абсурда.
Завтра будет лучше. Завтра будет легче. Завтра будет завтра. И что-нибудь обязательно изменится.
***
Щелкаю зажигалкой. Прикуриваю. Выпускаю дым в потолок и только после этого поднимаю трубку. Достаточно лениво. И в целом, с неохотой.
Я слышу:
– Аня.
И никак не реагирую. Жду продолжения.
Я лежу на широком диване и рядом со мной стоит стакан сока.
Я знаю как минимум двух человек, которые бы предположили, что для меня сейчас наступили не самые лучшие времена. Такие времена, когда понятия Я и cок не совместимы.
Однако...
Мои ноги закинуты на высокую спинку, а голова болтается у самого пола. Именно в таком положении я слушаю продолжение разговора. Иногда я чуть приподнимаюсь, чтобы сделать глоток ледяного апельсинового фреша. И прикурить новую сигарету.
В общем, ничего нового в моих действиях за последние двенадцать часов не появилось. Такой, очень однообразный, незамысловатый набор телодвижений.
Когда сок заканчивается, я достаю из холодильника новую упаковку и возвращаюсь обратно на диван.
Вот и все развлечения.
Губы щиплет от переизбытка витамина С. А горло саднит от табачного дыма.
Я снова слышу в трубке свое имя. С тихим придыханием. Так, словно меня призывают из мира мертвых.
Ничего не отвечаю. Молчу, как и полагается любому приличному духу. Вот только не нравятся мне эти протяжные интонации. Не нравится их впитывать и пропускать сквозь свое сознание.
Во-первых, мне становится стыдно.
Во-вторых, муторно.
В-третьих, тошно.
И это ко всему прочему.
До меня долетает издалека: «Давай попробуем еще раз. Снова. Все пройдет. Все забудется».
«Все наладится».
«Все восстановится».
Воскреснет, блин. И заживет счастливой жизнью. Кто-то.
Единственное, что мне приходит на ум, это сказать тихое «Извини, Роберт».
А потом это долбанное «извини» я повторяю ни один десяток раз. На каждое его слово, фразу, вздох, я говорю: извини, извини, извини. И ничего, кроме этого. Ничего кроме этого в моей голове не рождается. Я твержу извини, как приевшуюся песенку.
И только в самом конце, набрав побольше воздуха, я ровно и твердо отрезаю:
– Ничего не получится. Пустая трата времени. Твоего.
Преимущество телефонного разговора в том, что его можно легко и непринужденно прекратить, повесив трубку. Оборвать этот поток бессознательного. И сознательного тоже.
Что я и делаю. Запив свое последнее решение большим глотком сока.
***
После Роберта позвонит кто-то из сотрудников мегакорпорации по производству, как бы выразилась Алина, фитошампуней и прочей травяной хрени. То ли секретарь, то ли рекламный агент.
Алина бы выразилась очень пренебрежительно. Со вздохом острого превосходства.
И наверняка бы просто не ответила.
Ее мало интересовала продукция местной флоры. А тем более, люди хоть как-то к ней причастные. Это не ее территория. И в какой то момент, я подумала, что не моя тоже.
Позвонит Олег, и его всегда ровный, хорошо поставленный голос, будет звенеть от раздражения. Он, конечно, воздержится от резкого тона и будет очень стараться вести исключительно деловой разговор. Без оттенков. Без личной заинтересованности. Без претензий. Обид. И сожалений. Ему будут мешать неустановленные между нами отношения. И некогда возведенные границы.
В своих фразах вместо мата он будет задействовать многозначительные паузы. Но даже в его паузах я все равно услышу плохо скрываемый упрек. И не один. По меньшей мере, десяток. По разным направлениям моей жизни.