До того.
Пока я не знаю, что случится в ближайшие пять минут. Не знаю, куда мы поедем. И что произойдет, когда, закрыв двери, вдруг что-то замкнет. В сознании. От близости.
Там, в ресторане, до того, как… он отдает мне флешку и говорит, что я могу с ней сделать все, что угодно. Могу выкинуть, могу съесть. А могу отдать. И кому бы я ее не отдала, ей очень обрадуются. На этой флешке информация, которая тянет, по его словам, не на один пожизненный срок. На этой флешке всякая фигня, за которую иные люди просто повесят. Или закопают. А возможно, совершат и то, и другое. Он говорит, что у меня есть выбор. Этот выбор у меня в руках. Когда мне надоест, я легко смогу избавиться от проблемы. Только так. Потому что по-другому он не позволит. По-другому не будет. Никогда.
Это единственный способ все прекратить. Что именно «всё», Романов не уточняет. Но сдается мне, это не счастливая совместная жизнь.
За мной останется последний ход. А уж сделать его или нет, вопрос исключительно моих предпочтений.
Под «проблемой» он подразумевает себя.
Я смотрю на прозрачный кусок пластика и тихо охреневаю. А потом говорю:
-Ух, ты.
Я то ведь уже надеялась, что эта чертова ночь закончилась. Со всеми ее фееричными признаниями. И откровениями.
Он доедает медальоны из свинины и жестом просит принести счет. Расплачивается золотой картой и коротко благодарит официанта. По его мнению, наш разговор окончен. По его мнению, больше нам нечего обсуждать.
– Ты спихиваешь на меня ответственность за свою жизнь. Не хотелось бы в будущем отвечать за всех подряд.
Он усмехается и протягивает руку, чтобы уйти.
– Не переживай, отвечать тебе придется только за себя. И за меня. Тебе понравится.
В результате альтернатив у меня никаких. Я не хочу быть в ответственности за того, кого так и не приручила. Я даже не уверенна, хочется ли мне его приручить. И уж точно не верится, что это вообще возможно.
Я через силу улыбаюсь и сжимаю его ладонь.
Пох*й.
Глава 37
«Шард» – небоскреб в центре города. Бетон и стекло. Стекло и бетон. Прекрасен в своем уродстве. Шпиль города. И его же гордость. Я только догадываюсь сколько стоят здесь видовые квартиры. Впрочем, и не видовые тоже. За квадратный метр – целое состояние. Да что там, даже за сантиметр.
Зато, когда стоишь на пятьдесят пятом этаже и смотришь вниз через полностью застекленную стену…
Захватывает дыхание.
Захватывает мысли.
Замирает. Все. Вокруг. И ты замираешь. На месте. Во времени. С широко открытыми глазами.
Под ногами, твоими ногами, кажется, улегся весь мир. В сонных сверкающих лучах утреннего солнца. И синее-синее небо. До горизонта. С перистым следом от самолета.
«О, Боже» – вот первое, что приходит на ум.
А потом:
«Вот, бл*дь. Почему я раньше этого не видела?».
Сказочного хрустального волшебства. Настоящей магии. Как на ладони. В шаговой доступности.
Почему десятки раз проходила, проезжала. Мимо. Не задерживая взгляда. И без всякого желания остановиться, задержаться, оглядеться.
И сама тут же нахожу ответ: не нужно было. Не до этого было. Не до красот. Не до пейзажей. И, тем более, синего неба. Не до сумасшедших элитных квартир на самой вершине осколка льда.
Потому что от тихого восторга до тихого отчаяния всего один шаг. Один человек.
И этот человек стоит чуть позади меня. От его присутствия все меняется. Как в гребанной сказке. Начинает искриться, светиться, играть. От одного только присутствия.
Он говорит, что все это принадлежит мне.
«Что именно? – Всё». И его ладони ложатся на мои плечи.
«Пусть каждое твое утро будет таким. – Не будет. Без тебя не будет». Губы касаются кожи легкими поцелуями. В районе шеи. Ниже. До лопаток. По позвоночнику.
Вздрагиваю и прикрываю глаза. Сквозь влажные ресницы свет из окна играет всеми цветами радуги. Воздух сверкает как бриллиант. Зажмуриваюсь.
«Когда-нибудь. Терпи. И не плачь».
Его слова путаются в моих волосах. Ластятся, шепчут, успокаивают. Тихие, покорные. Но такие неизбежные. Такие правдивые.
«Когда-нибудь? – усмехаюсь, перевираю, передергиваю. Его спокойный тон голоса. -Ты никогда не сможешь».
«Было бы желание».
Пуговица за пуговицей на тонкой блузке. Медленно. Осторожно. Не торопясь. Рисунки на обнаженной коже. Замысловатые, мистические. Кончиками пальцев. По ажурному краю нижнего белья. Так трепетно, так благоговейно. Что не смею шевелиться. Замираю. Только подаюсь чуть назад. Чтобы соприкоснуться. Чтобы почувствовать тепло его тела. Его дыхание. Еще ближе.