Молния на юбке, и его ладони на бедрах. По внутренней стороне. Изучают линии. Исследуют предел. Моего терпения. Моего желания. До короткого вздоха. До закусанной нижней губы. До боли.
Он обхватывает меня одной рукой за плечи и прижимает к себе. Не дает повернуться. И увернуться тоже не дает. От настойчивых движений пальцев внутри меня. Все глубже. Так, что не удержаться от глухого стона, случайно сорвавшегося с языка. И злого шепота. По буквам:
«Хватит. Прекрати. Хочу. Не так».
А за окном лучи солнца играют в отражениях. Шевелятся улицы. Мигают светофоры. За окном панорама, от красоты которой хочется визжать. За окном так высоко, что не верится. И его голос на самых низких нотах. Здесь. Совсем рядом.
«Будешь терпеть. Будешь ждать. Будешь приезжать, куда скажу. Будешь встречать. Будешь провожать. Так ведь?»
Отвечаю сквозь зубы, сквозь плотно стиснутые зубы:
«Да пошел ты», – без пауз, на одном быстром сдавленном выдохе. Больше из чувства противоречия.
Он мог бы и не спрашивать. Мне можно было бы и не отвечать. Все равно любая фраза носила бы в себе один и тот же смысл. Одно и тоже согласие. Какие буквы к нему не придумывай. Хоть китайские иероглифы.
Вместе с нижним бельем на пол сползает гордость и самолюбие. С тихим шорохом. С тихим покорным шорохом. Ткань и прочие жизнеутверждающие черты характера скользят вниз. Романов сопровождает поцелуем каждый сантиметр их пути. Словно в награду за послушание.
Путь до спальни. Не размыкая объятий. Не отпуская рук. Не отрываясь друг от друга. Холодные гладкие простыни. Горячие поцелуи. Крик в подушку. И крепко сжатый между зубами скользкий шелк. А еще, кажется, слезы. Мои. Соленые. На ресницах. Искусанные в кровь губы, и его исцарапанные плечи. Разведенные колени и быстрые движения. Внутрь.
И только потом рваный сон. Усталый и поверхностный.
Даже во сне он так сильно прижимает меня к себе, что становится трудно дышать.
Почти невозможно.
***
Просыпаюсь далеко не с первого раза. Сначала следует одна попытка за другой. Сон смешивается с реальностью в каких-то невообразимых пропорциях. И никаких полезных мыслей на одну удельную единицу времени.
Попытка номер раз. Его руки на внутренней стороне бедер. Медленно скользят по коже. Так неторопливо, так осторожно. До тех пор, пока дыхание не сбивается с ритма. Когда уже невозможно скрывать свою непричастность и делать вид, что ничего происходит. Все случается медленно вперемешку с обрывками сна. На грани бессознательного, когда больше чувствуешь, чем понимаешь. Дыхание у шеи, такое же учащенное. Заводит. Невидимые механизмы. Тело отзывается и тянется. За продолжением.
Одно движение навстречу. Всего одно. До полной потери контроля над ситуацией.
До тугого шипения с губ. До глубокого проникновения. До того, как мир вокруг прекратит свое существование.
Попытка номер два. Переворачиваюсь на живот и сажусь сверху него. Языком по линиям гладких мышц. По теплой коже. Прикусывая. Так что остаются ровные черточки зубов. Как отпечатки. Пока его губы не изгибаются в улыбке. Самой обыкновенной, простой и понятной. В ней нет скрытого смысла, нет язвительной усмешки, нет холодной самоуверенности. Нет ничего, кроме пробуждения от сна. Неспешного и приятного.
Я никогда не видела, чтобы он так улыбался.
Я никогда его так не будила.
Встречаемся взглядами в темноте. Он ловит меня за запястья и крепко сжимает. Так сильно, что появляются алые кровоподтеки.
Наклоняюсь ближе и слизываю его улыбку кончиком языка. По контуру губ. Медленно и осторожно. А потом очень тихо произношу его имя. Как заклинание. Как мольбу. Как просьбу. Как обещание. Впервые вслух. Впервые, когда он во мне.
И, наконец, третья попытка. Последняя и самая удачная. В сознании уже полностью сформировалась неизбежность данного действия. Теперь осталось только включить телефон, чтобы точно узнать, кто-что обо мне думает. И в каких именно выражениях. Невозможно просто так взять и потерять целый день. Обязательно будут какие-нибудь последствия.
Но для последствий нужно собраться духом.
Открываю глаза и медленно обвожу взглядом огромное пространство квартиры. Пустой квартиры. Я внимательно разглядываю каждый предмет помещения. Каждый, до которого способен дотянуться взгляд. Мне же надо на что-то отвлечься, так почему бы не заняться созерцанием. Я пока не впускаю в голову ни одной мысли. Ни хорошей, ни плохой. Я просто смотрю. На темную мебель красного дерева, мягкий бежевый палас, икебану на журнальном столике, сюрреалистичную картину на стене. Все выдержанно и сдержанно полностью в духе Романова. Никаких стен, перегородок и других приспособлений, созданных захламлять пространство. Минимум из возможного. Минимум из необходимого. Функционально и строго. Мне думается, он никогда бы не обошелся первым попавшимся вариантом. Первым подвернувшимся. Все любовно подогнано под его требования и желания. Во всем чувствуется его присутствие. Вот только его самого здесь нет.