– Ты не знаешь моего отца, – стояла на своем девушка. – Для него деньги ничего не значат, ему важны другие ценности. Поверь мне, Фил, лучше не говорить об этом. Ему будет слишком больно.
– «Ты не знаешь, как страдал бедный, старый твой отец!» – пропел он на своем ужасающем итальянском.
– Оставь в покое «Травиату»! – воскликнула она с досадой. – Я просто не вынесу разговора с папой.
– Я сам с ним поговорю, – твердо ответил он. – Я женюсь на тебе, Аннализа.
Ни на единый миг у него не возникло даже тени подозрения, что она, может быть, вовсе не разделяет его устремлений, и это приводило ее в бешенство.
– А если я не хочу за тебя замуж? – наконец, набравшись смелости, сказала она.
На минуту Филип растерялся, но тут же разогнал все сомнения широкой улыбкой.
– Конечно, хочешь, – уверенно заявил он. – Ведь ты хочешь меня не меньше, чем я тебя.
Эта была правда, он страстно желал ее. Склонившись к ней, он опять поцеловал ее, и Аннализа ответила со всей страстью, на какую была способна.
– Приходи в мою комнату, – умоляюще шепнул он. – Я хочу провести с тобой эту ночь.
Он желал ее, как никогда раньше не желал никакой другой женщины.
– До завтра, Фил, – сказала она, внезапно высвободившись из его объятий. – Мне пора идти.
– Аннализа! – окликнул ее американец, пока она бежала к дому.
Филипа охватил сильнейший приступ гнева. Да кто она такая, эта девчонка, как она смеет с ним играть? Почему она вдруг сбежала безо всякой причины?
Как оказалось, причина была. Неожиданно возникнув у него за спиной, Кало, бесшумный и могучий, как ягуар, схватил его за плечи.
Пытаясь вырваться, Филип обжег себе пальцы только что зажженной сигаретой.
– Что тебе надо, ублюдок? – выругался он, узнав нападавшего и безуспешно пытаясь высвободиться.
Он не слышал, как тот подкрался: Кало передвигался совершенно бесшумно. Впрочем, сегодня Филип Джеймс Брайан-младший не заметил бы даже появления танковой роты и, уж конечно, не ожидал нападения.
– Оставь в покое дочь барона, – грозно сказал Кало. – Ищи своих женщин в городских борделях.
Кало не понимал Филипа, тот, в свою очередь, не понимал, что говорит ему молодой гигант-сицилиец, но они обменялись взглядами, полными ненависти.
– Убери руки, идиот! – приказал майор.
Кало выпустил его и удалился как ни в чем не бывало, не прибавив ни слова. Он исполнил свой долг: не позволил заезжему вояке запятнать репутацию Аннализы Монреале.
Аннализа бегом взбежала по лестнице и, не постучав, ворвалась в спальню принцессы Изгро. Ее крестная крепко спала. Свет луны, проникая в распахнутое по случаю летней ночи окно, освещал спокойное округлое лицо, лоснящееся от крема, волосы, накрученные на папильотки.
– Крестная, проснись. – Аннализа села на постели и принялась легонько трясти ее за плечо. Она задыхалась, сердце готово было выскочить из груди. – Послушай, крестная, – продолжала девушка, удваивая усилия, чтобы разбудить спящую.
С трудом очнувшись от глубокого сна, принцесса в ужасе уставилась на крестницу.
– Иисус, Иосиф, святые Анна и Мария! – воскликнула она, садясь в постели. – Что происходит?
– Тетя Роза! – воскликнула Аннализа. – Мне надо с тобой поговорить, – от возбуждения она начала заикаться.
– Кто-нибудь заболел? – в панике спросила принцесса. Она немного пришла в себя и задала единственный вопрос, имевший, по ее мнению, действительно важное значение.
– Нет, тетя, – ответила Аннализа, – все здоровы.
Принцесса испустила глубокий вздох облегчения, ее круглое лицо, на мгновение вытянувшееся в тревоге, приняло свои обычные мягкие очертания.
– Тогда успокойся, потому что все остальное поправимо, – сказала она, вновь обретая уверенность.
– Фил сделал мне предложение, – одним духом выпалила девушка.
Протянув руку к выключателю лампы, стоявшей на ночном столике, принцесса повторила:
– Иисус, Иосиф, святые Анна и Мария!
Вспыхнул свет. Она смотрела на свою крестницу с недоумением, все еще не вполне проснувшись.
– И ты будишь меня среди ночи, чтобы рассказывать мне сказки? Кстати, который час? – В ту же секунду выражение полусонного недовольства на ее лице уступило место глубочайшему изумлению, граничившему с недоверием. – Он предложил тебе выйти за него замуж?! – воскликнула она, окончательно освобождаясь от цепких объятий Морфея.
– Вот именно, – подтвердила Аннализа, постепенно обретая дар речи. – Он сказал, что поговорит с папой. Ты представляешь, что теперь будет? – И Аннализа бросилась на шею крестной с рыданиями.
– А ну-ка расскажи все по порядку, – попросила принцесса.
– Мы только что встретились с ним в саду… – Рассказать о произошедшем оказалось много труднее, чем она думала.
– И что же дальше? – допытывалась принцесса.
– Он меня поцеловал. – По прекрасному, пылающему жаром лицу катились слезы.
– Поцеловал? – вздохнула крестная, так и не решив, возмущаться ли этой новостью или завидовать.
– Это было божественно, уверяю тебя.
– Что значит «божественно»? В каком смысле? – подозрительно осведомилась принцесса.
– Божественно, потому что Фил мне безумно нравится.
«Женщина, потерявшая невинность, не может говорить так искренне», – подумала про себя принцесса Изгро.
– Только он вдруг ни с того ни с сего начал говорить о женитьбе, – жалобно добавила Аннализа.
Легкий ветерок шевельнул белую кисейную занавеску и заиграл ее волосами. Вдалеке по небу пронесся гул, обе женщины надеялись, что это гром.
– По-моему, это не повод для отчаяния, – заметила старшая.
– Он сказал, что хочет на мне жениться, – твердила младшая с таким ужасом, словно он пригрозил убить ее.
– Не плачь, детка, – с искренним участием утешала ее крестная. – Все это так романтично. Вы вдвоем в саду. Поцелуи при луне. Эх, сбросить бы мне лет двадцать…
– Тетя, я серьезно, – вновь начала Аннализа. – Папа его убьет. Он ведь планировал для меня другое будущее.
– Пеппино никого не убьет, – решительно возразила принцесса. – Филип прекрасный молодой человек, и тебе он нравится. Кроме того, он из хорошей семьи, и это упрощает дело. Я постараюсь образумить твоего отца. Правда, существует негласное обещание принцу Бельмонте, но у этого американца есть шик. Придется побольше разузнать о его семье. И если мы увидим, что все в порядке, а я в этом не сомневаюсь, можно будет заключить брак.
– Нет, тетя, ты меня совершенно не понимаешь! – вскричала Аннализа в полном отчаянии. – Я не хочу выходить замуж. Не сейчас. Не за этого человека.
– Как? – в ужасе переспросила крестная.
– Я не хочу выходить замуж за Фила, тетя Роза, – решительно объявила девушка.
Женщина одним порывистым движением откинула одеяло, сунула ноги в домашние туфли, накинула легкий халат и грозно повернулась к Аннализе:
– Американец тебе нравится, ты позволяешь себя целовать, однако выходить за него замуж ты не желаешь?
– Именно это я и стараюсь тебе объяснить, – вздохнула та. – Замужество никак не связано с тем, что он мне нравится и что мы поцеловались. Я слишком молода, чтобы выходить замуж.
– Но не слишком молода, – живо возразила принцесса, – чтобы встречаться с ним ночью в саду наедине. Ты, наверное, с ума сошла, если не хуже.
Аннализа перешла от яростной атаки к нежным уговорам и испробовала все богатые возможности этого средства, чтобы поведать крестной правду, которую та упорно отказывалась воспринимать.
– Тетя, – прошептала она, – если уж ты меня не понимаешь, то никто другой и вовсе не поймет. Я ни с кем не могу поделиться так откровенно, как с тобой. Я люблю Фила, – продолжала она растроганно, – я хочу, чтобы у меня был роман, романтическое приключение. Но все это не имеет ничего общего с супружеством.
Роза Миранда Изгро поняла ее. Да, она хорошо разбиралась в том, о чем Аннализа пыталась ей поведать. Романтическая страсть была важнейшим элементом ее собственной жизни, при случае она умела обращать это чувство себе на пользу и делала это не раз с присущим ей тактом и изяществом. Но, несмотря на все свои либеральные и широкие взгляды, она не могла допустить, чтобы Аннализа в свои девятнадцать лет совершила подобное безумие. Даже благородное и громкое имя, которое она носила, не смогло бы защитить ее от последствий такого неподобающего поведения. В любом случае ее репутация в глазах окружающих была бы погублена.