– Рэйчел, Рэйчел! Я только было решил, что вы, должно быть, получили образование в какой-нибудь престижной школе на Востоке и вдруг вы задаете мне подобный вопрос!
Рэйчел взглянула на его покрывшееся морщинками от смеха лицо с подозрением:
– Вы что, смеетесь надо мной? Дуглас Фразьер взял себя в руки:
– Нет, моя дорогая, ни в коем случае. Но скажите мне: если вы на самом деле дочь лесоруба, как клятвенно заверила меня мисс Каннингем, почему у вас такая правильная речь?
Оскорбленная в своей беспредельной гордости, Рэйчел вспыхнула:
– Во-первых, капитан, нет ничего постыдного в том, что я – дочь лесоруба! Во-вторых, если я говорю правильно, так это оттого, что я хорошо умею читать!
– Понятно, – серьезно проговорил капитан, но глаза его по-прежнему смеялись.– Я вел себя как зануда. Я еще раз прошу простить меня.
Рэйчел уже стало стыдно за свою несдержанность.
– Мне действительно пора идти...
– Как и мне,– капитан Фразьер слегка поклонился.– Мой экипаж здесь, Рэйчел. Разрешите мне сопровождать вас в вашем путешествии в мир коммерции и развлечений.
Рэйчел засмеялась и одновременно прикинула, уж не проверяет ли он, знает ли она такие сложные слова, как «коммерция».
Не следовало соглашаться на эту поездку в экипаже капитана – это было неприлично. Но ее туфли так жали, даже сейчас, когда она просто стояла на месте! Рэйчел представила, как будет ковылять в них вниз по склону, и призадумалась.
– Я с большим удовольствием проедусь в вашем экипаже, капитан,– с достоинством ответила она после паузы.
Капитан довольно ухмыльнулся, в его голубых глазах сверкнули огоньки, и он галантно протянул руку Рэйчел.
– Итак, в путь,– объявил он.
– Это значит, что мы едем прямо сейчас? – уточнила Рэйчел, принимая предложенную руку.
Его ухмылка переросла в добродушный смех.
– Конечно,– подтвердил он.
Утро выдалось ясное, и вишня в саду мисс Каннингем была, словно сиянием, окутана облаком розовых цветов. Вдали, как сапфир с проблесками золота и серебра, сверкали воды залива Эллиот.
Экипаж капитана Фразьера, вероятно взятый напрокат, тоже выглядел великолепно. Он блестел на солнце и был запряжен четверкой угольно-черных лошадей.
Настроение Рэйчел заметно улучшилось, когда прекрасный экипаж, подпрыгивая, покатил по неровным улицам Сиэтла к району порта, и девушка позволила себе отдаться приятным ощущениям, зная, что вечер принесет с собой менее радостные эмоции.
В это утро шум города скорее веселил, чем смущал ее. В конце концов, она скоро купит себе новые туфли и, может быть, какую-нибудь книгу. Но первым делом, даже до того, как открыть счет в банке, ей нужно было выяснить, прибыли ли ее чемоданы.
Они оказались на месте. Рэйчел испытала радостное облегчение, но одновременно в ней зашевелились остатки печали, преследовавшей ее всю ночь. Она отогнала от себя образ Гриффина Флетчера, несущего эти чемоданы на борт парохода, и улыбнулась капитану Фразьеру, предложившему, чтобы его кучер доставил объемистые чемоданы к дому мисс Каннингем.
Она поблагодарила Фразьера. Осмелев, капитан взял ее руки в свои:
– Теперь все в порядке?
Рэйчел кивнула, с удовольствием думая о деньгах, лежащих в ее сумочке, о лайковых туфлях, которые скоро купит, о работе, которую обязательно найдет.
– Хорошо, – учтиво сказал капитан. Затем он повернулся и зашагал прочь вдоль набережной.
Рэйчел нашла туфли, о которых мечтала, в магазине на Фронт-стрит и с гордостью приобрела их. Когда она пошла в них по деревянному тротуару, ей показалось, будто ее ступни ласкают чьи-то нежные руки, и это наполнило девушку уверенностью, что предстоящий день принесет ей удачу.
Рэйчел поместила большую часть своих денег в Коммерческий банк, сочтя ею название добрым знаком. Она улыбнулась, вспомнив свою резкую исповедь капитану Фразьеру в коридоре пансиона.
Из банка Рэйчел отправилась в большой универсальный магазин, где купила роман, ароматное мыло и упаковку шпилек для волос. В последний момент она добавила к своим приобретениям писчую бумагу, перо и чернила. Возможно, через какое-то время она напишет Джонасу, должным образом поблагодарит его за то, что он проявил такую щедрость, подарив ей столько чудесной одежды, и извинится за свое исчезновение с пикника. Она напишет и Молли, решила девушка, потому что Молли, в каком-то смысле, была ей другом.
Поиски работы, как выяснилось, были куда менее приятным занятием, чем хождение за покупками. По правде говоря, они оказались абсолютно безнадежными.
В том самом банке, где ее встретили с распростертыми объятиями в качестве клиентки, она получила решительный отказ, так как не умела печатать на машинке. На фабрике по производству матрасов ее сочли слишком хрупкой, чтобы выполнять столь грубую работу. В захудалой чайной, где, как гласило объявление, требовалась официантка, владелец прямо заявил ей, что им требуется менее красивая девушка, которая не вызывала бы раздражения у посетительниц.
К полудню Рэйчел пришла в полное отчаяние. Оказалось, что она не умела делать ничего стоящего, и хотя она была достаточно образованна, формально ее образование ограничивалось восемью годами школы. Она выучила буквы в одной школе, цифры – в другой, а когда в ее распоряжении, благодаря доброте директора школы, на время оказался ящик старых, пахнущих плесенью книжек, она научилась складывать отдельные буквы в слова. Зная значение некоторых слов, она догадалась и о смысле остальных.
Но у нее не было никакой определенной профессии.
Рэйчел стояла посреди тротуара, готовая расплакаться, когда ей вдруг пришло в голову, что с ее стороны было очень легкомысленным считать, будто она сразу же сможет найти себе работу.
– Рэйчел?
Она подняла голову и увидела улыбающееся участливое лицо капитана Фразьера.
– Дуглас! – воскликнула девушка; обрадованная его появлением, она забыла, что капитан вовсе не давал ей разрешения называть его по имени.
Фразьер взял ее под руку и, ловко лавируя в потоке прохожих, завел в уютный, чистенький ресторанчик.
– Я испытал огромное облегчение, – весело сказал он, когда они сели за столик, накрытый пестрой скатертью.– Я боялся, что вы будете звать меня капитаном до конца моих дней. Но вы как будто хмуритесь – означает ли это, что вы не нашли работу?
Рэйчел удрученно кивнула:
– Кажется, я уже везде спрашивала. Им либо требуется, чтобы я умела печатать, либо чтобы я была сильнее и выше ростом. А в чайной на Мэрион-стрит им понадобилось, чтобы я была уродиной!
Дуглас сочувственно усмехнулся и накрыл ее руки своей, останавливая нервные движения ее пальцев.
– Какую работу вы хотели бы выполнять, Рэйчел? Подали кофе, и Рэйчел добавила в свою чашку изрядные порции сливок и сахара.
– Любую.
Лицо Дугласа выразило некоторое сомнение:
– Вряд ли совсем любую... Щеки Рэйчел вспыхнули.
– Ну,– ответила она.– Любую, в которой нет ничего дурного и которая бы мне подошла.
И снова лазурные глаза капитана улыбнулись ей.
– Многие занятия не подойдут вам, Рэйчел, просто потому, что для вас они слишком унизительны. Вы созданы, чтобы стать хозяйкой красивого дома и матерью детей достойного человека.
На этот раз засмеялась Рэйчел. Но в своем воображении она увидела Джонаса Уилкса, расстилающего одеяло на пикнике и улыбающегося ей. Это воспоминание подействовало на нее отрезвляюще.
– Я, как вы сказали сегодня утром, всего лишь дочь лесоруба.
В его смеющихся глазах за внешней веселостью проглядывало нечто вполне серьезное.
– Многие богатые мужчины были бы счастливы жениться на такой девушке, как вы, Рэйчел, и я могу представить вас некоторым из них.
Что-то в этих словах насторожило ее.
– Я не смогла бы выйти замуж за человека, которого не люблю,– запинаясь, выговорила она после долгого неловкого молчания.