Джонасу понадобилось все его самообладание, чтобы не схватить ее и со всего размаху не швырнуть снова на пол. Он закрыл глаза, привалился к дверному косяку и прошептал:
– Что случилось?
ГЛАВА 19
Было жарко. Невыносимо жарко. Рэйчел открыла глаза. В пустоте над ней появилась китаянка. Глаза ее были опущены. Рэйчел почувствовала у своих губ деревянную ложку.
– Пить,– убеждала ее китаянка.
«Господи, значит это правда – все, что говорил Джонас,– с ужасом подумала Рэйчел.– Дуглас привез меня в Китай!» Она застонала, отворачиваясь от сидящей возле нее женщины.
– Пожалуйста, пить,– умоляла женщина.– Делать сильным.
Рэйчел не хотелось быть сильной. Ей хотелось умереть.
Но женщина оказалась очень настойчивой:
– Пить.
Рэйчел выпила, ощутив на языке вкус какого-то незнакомого напитка на травах. Но как она могла оказаться в Китае? Путешествие туда занимает много времени, даже на самом быстроходном корабле, а кажется, будто только вчера Джонас угощал ее ужином и водил на спектакль, – и потом заставил провести ночь в его комнате в отеле.
Но она ведь тогда заболела. Возможно, они были в плавании, пока в ней происходила эта странная борьба на самом краю сознания. Может быть, она была без памяти много месяцев! Ощущение какого-то движения Рэйчел действительно помнила, но смутно. Нет, то движение было тряское, с толчками. Корабли плавно скользят по воде, плавно, конечно, если не попадают в шторм.
Она выпила еще немного травяного чая.
– Где я?
– Сиэтл,– прозвучал равнодушный ответ. Сиэтл. Достань у нее сил, Рэйчел издала бы вопль радости. Когда ее стало клонить в целительный сон, девушка поддалась ему безо всякого сопротивления. На этот раз ее не ожидала борьба в темноте.
С выражением необъяснимого, интуитивного страха в глазах Молли Брэйди стояла в прохладном помещении магазина с корзинкой для покупок в руке, неподвижно глядя на сложенную телеграмму. Во рту у нее пересохло от волнения, когда она, наконец, распечатала телеграмму, адресованную доктору Флетчеру.
ГРИФФИН. ЧАЙНА ДРИФТЕР В ПОРТУ. ТОРОПИСЬ. Д. У.
Молли остолбенела. Д. У.– разумеется, Джонас Уилкс. И этот нахал еще срочно вызывает Гриффина, хотя лучше кого-либо другого знает, как трудно – и даже опасно – тому сейчас путешествовать!
Выйдя из магазина, при свете дня Молли еще раз перечитала телеграмму и была озадачена. Почему Гриффина должно интересовать наличие в порту какого-то корабля?
Высоко над головой, в небесной лазури, чайки продолжали выкрикивать свои нескончаемые пронзительные жалобы. Но Молли не обращала на них никакого внимания; она медленно, в задумчивости переходила улицу.
«Чайна Дрифтер». Почему это название все же вызывало у нее смутную тревогу?
Она брела сквозь палаточный городок, лишь смутно слыша дружеские приветствия женщин, которые, воспользовавшись хорошей погодой, стирали одежду и одеяла. Молли рассеянно улыбалась и время от времени произносила «доброе утро», не обращаясь ни к кому в отдельности. Когда-то она сама жила в палаточном городке, и ей не хотелось, чтобы окружающие думали, будто она теперь считает себя лучше других только потому, что работает у доктора.
По дороге через лес, расположенный между палаточным городком и домом доктора, Молли вдруг остановилась и глубоко задумалась.
Главным источником доходов Гриффина были акции в корабельной компании. Если бы Гриффин жил на свои заработки врача, Бог свидетель, ему бы пришлось голодать.
Молли вздохнула. Может, «Чайна Дрифтер» – один из этих судов? Но если это так, то зачем Джонасу Уилксу, при их вражде с Гриффином, беспокоить себя и телеграфировать, что корабль стоит в порту? Ведь суда, приносившие доход Гриффину, постоянно приходили и уходили, доставляя различные грузы в Сиэтл и неизменно увозя лес.
От внезапного предчувствия у Молли засосало под ложечкой. Это ловушка. Джонас пытается обманом вызвать Гриффина в Сиэтл, где с ним может произойти любой несчастный случай.
Успокаивающий, пахнущий морем ветерок зашелестел в верхушках деревьев. От нечего делать Молли стала теребить отстающий кусочек коры земляничного дерева. Гриффин уже начал поправляться – устрашающие последствия инъекции морфия прошли,– но ему по-прежнему было трудно и больно двигаться. Если что-то в этом странном послании вытащит его из постели и заставит отправиться в эту сумасшедшую поездку в Сиэтл, результаты могут быть самыми плачевными.
Молли страстно хотелось скомкать ненавистную телеграмму в бумажный шарик и забросить подальше в лес, где та будет лежать до тех пор, пока не сгниет, но она знала, что не сможет этого сделать. Ведь существовало такое понятие, как честность, и у Молли этого качества было больше, чем ей требовалось. Расправив плечи, она приподняла одной рукой юбки и зашагала домой.
Реакция Гриффина оказалась именно такой, какой Молли опасалась. Прочитав телеграмму, он побледнел, и его лицо словно окаменело.
– Фразьер,– прошептал он, и в его устах это имя прозвучало как ругательство.
Молли стояла рядом, ломая руки и глядя, как Гриффин смял бумажный лист в комок и в гневе швырнул его об стену.
– Гриффин, это какая-то ловушка – неужели вы не видите, что это ловушка?
Но Гриффин уже сел в кровати и яростно схватился правой рукой за край укрывавшего его одеяла.
– Молли, выйди отсюда, если не хочешь смотреть, как я одеваюсь.
Молли повернулась и вышла из комнаты, но осталась стоять в коридоре рядом с дверью. Было невыносимо слышать, как Гриффин борется с самим собой; он выдвигал ящики комода, роясь в поисках одежды, и из-за двери доносились сдавленные стоны и ругательства.
– Молли! – позвал он через несколько минут.
Молли торопливо вбежала в комнату и увидела своего хозяина, побелевшего от боли и вцепившегося в край бюро. Он каким-то образом умудрился влезть в брюки и сапоги, но рубашка болталась на нем незастегнутая, открывая тугую повязку, стягивающую его грудную клетку.
– Застегни эту проклятую рубашку! – рявкнул он, опустив край бюро.
Молли знала, что хозяин не потерпит проявлений жалости с ее стороны, и скрыла ее под маской неодобрения и непоколебимого благоразумия. Застегивая пуговицы своими ловкими, умелыми пальцами, она бормотала:
– Бога ради, Гриффин, как вы предполагаете совершить такую поездку? Вы даже не в состоянии застегнуть собственную рубашку! Парохода не будет еще несколько часов, а верхом ехать вы не сможете!
Когда Молли осмелилась взглянуть Гриффину в лицо, его темные глаза сверкали.
Джонас имел все основания послать мне эту телеграмму, Молли. Если это то, о чем я думаю, я должен ехать.
– С каких это пор вы заодно с Джонасом?
– С тех самых пор, как «Чайна Дрифтер» стал на якорь в Сиэтле,– на ходу бросил Гриффин, метнулся к выходу из спальни и стал ощупью пробираться вдоль темного коридора к лестнице.
Молли шла рядом, стараясь не показывать виду, что готова подхватить Гриффина, если он начнет падать.
– Что же может быть настолько важным, чтобы вы так рисковали из-за этого?
– Рэйчел,– ответил он. И через несколько мгновений уже стоял у подножия лестницы, держась для равновесия за балясину перил. В его лице не было ни кровинки, и Молли видела, каких усилий Гриффину стоило даже просто удержаться на ногах.
– Да прислушайтесь же вы к голосу разума! – закричала она, и в ее голосе смешались любовь и страх.– Это может убить вас!
Его взгляд, исполненный ужасного отчаяния, был абсолютно непреклонен.
– Я лучше умру,– прохрипел он,– чем позволю Дугласу Фразьеру собственноручно доставить Рэйчел одному из тех негодяев, с которыми он имеет дело!
Молли открыла рот, но слова не шли у нее из горла. Гриффин тем временем, цепляясь руками за мебель, рывками продвигался в сторону кухни. Молли удалось лишь выдавить из себя: