– Гриффин, что случилось?
Его обычная усмешка явилась убедительным подтверждением того, что этот избитый незнакомец – на самом деле Гриффин Флетчер, которому давно необходимо побриться.
– Это неважно, русалочка. Как ты себя чувствуешь?
Только тут Рэйчел осознала, что на ней шелковая ночная рубашка, и ощутила, как теплые солнечные лучики касаются ее груди. Девушка покраснела и натянула одеяло до самого подбородка.
Гриффин рассмеялся и покачал головой:
– С моей стороны тебе ничто не угрожает, хотя это не означает, что я не нахожу тебя чертовски привлекательной.
Рэйчел смутилась. Неужели это тот самый человек, который неделю назад в Провиденсе буквально прогнал ее на борт парохода?
Он сжал рукой резную спинку кровати в ногах у Рэйчел и слегка наклонился вперед. Его движения казались осторожными и напряженными – видно, боль в поврежденных ребрах давала о себе знать.
– Подчиняясь строгому распоряжению нашего доброго доктора О'Рили, я не могу находиться в этой комнате более пяти минут. Когда ты окрепнешь, наберешься сил, мы поговорим – разумеется, с твоего согласия.
Рэйчел умирала от любопытства, но была так слаба, что не смогла ничего возразить. Расслабившись, она откинулась на пышно взбитые подушки.
– Когда я наберусь сил, – повторила она, произнося эти слова как обещание. – Гриффин?
Он криво улыбнулся:
– Что?
– Я не знаю, что произошло, но Джоанна рассказала, что ты привез меня сюда и теперь мне нечего бояться, так как все закончилось. Ведь капитан Фразьер не придет за мной, верно?
В темных глазах Гриффина сверкнуло что-то пугающее – и пропало.
– Нет, русалочка. Он не придет.
Взгляд Рэйчел невольно соскользнул на бинты, стягивающие его грудь, потом вновь поднялся к лицу Гриффина:
– Т-тебе так досталось, когда ты пытался помочь мне?
Он покачал своей великолепной головой, и луч солнца, которое, казалось, наводняло комнату, заиграл в его черных спутанных волосах.
– Нет, во всем виновата Молли Брэйди. Понимаешь, она натерла пол в гостиной, а я пошел и поскользнулся...
Рэйчел захихикала:
– Врун.
Гриффин вздохнул, и глаза его словно бы приласкали Рэйчел – или ей это только почудилось?
– Мои пять минут истекли,– сказал он.– Отдыхай.– И вот уже повернулся, собираясь уйти.
Рэйчел вдруг поняла, как тяжело ей будет, когда он уйдет.
– Гриффин?
Он оглянулся в дверях и состроил гримасу шутливого нетерпения:
– Что?
– Спасибо.
Гриффин лишь кивнул, но так, что Рэйчел показалось, будто он подошел и прикоснулся к ней.
В сиянии этого радостного, ясного дня начала лета все происшедшие за ночь события выглядели совершенно нереальными. Гриффин вздохнул и едва заметно улыбнулся. Рэйчел была в безопасности и поправлялась. Остальное не имело для него никакого значения.
Из конюшни, расположенной за красивым кирпичным домом доктора О'Рили, Гриффин вывел лошадь, которую умыкнул прошлой ночью на Скид-роуд, и впряг ее в украденную же коляску. Он вернет и лошадь, и коляску туда, где взял, встретится с Джонасом и купит что-нибудь для Рэйчел.
Вдали, будто соперничая яркой синевой с безоблачными небесами, переливался на солнце залив Эллиот. Дальше, на западе, во всем своем белоснежном величии возвышались скалистыми уступами горы Олимпик-Маунтинс. И леса – сколько их раскинулось вокруг. Гриффин никогда не уставал смотреть на их буйную, ослепительную зелень. Ему пришлось сделать над собой немалое усилие, чтобы переключить внимание на оживленное уличное движение.
Оказавшись на Скид-роуд, Гриффин оставил там лошадь и коляску (он еще раньше позаботился о том, чтобы лошадь была накормлена, напоена и вычищена) и пешком отправился обратно, в сторону маленького отеля, где Джонас останавливался во время каждого приезда в Сиэтл. Он не собирался превращать посещение Джонаса ни в визит вежливости, ни в сведение счетов. В Провиденсе они враждовали постоянно – это вошло в привычку, возможно, еще с тех пор, когда их матери имели неосторожность положить их в одну коляску,– но Сиэтл был нейтральной территорией.
Гриффин стремительно прошагал мимо столика дежурного, на ходу приветственно махнул рукой, поднялся по лестнице и постучал в знакомую дверь:
– Джонас? Это я.
– Открыто,– прозвучал равнодушный ответ. Гриффин вошел, притворив за собой дверь. Джонас все еще лежал в постели, шторы были задернуты, не давая солнечному свету доступа в комнату. Когда Гриффин отодвинул их, то с изумлением увидел миссис Хаммонд, бывшую няню и нынешнюю экономку Джонаса, которая спала, сидя на жестком стуле с прямой спинкой.
– Какого дьявола...
– Не кричи! – с раздражением прошипел Джонас, не выказывая намерения встать с постели. – Она устала.
Гриффин с сочувственным видом кивнул:
– Ей что, нечем заплатить за отдельную комнату? Джонас невольно рассмеялся:
– Вот нахал. Она могла выбрать себе любую комнату в гостинице, но ей захотелось сидеть здесь и смотреть на меня.
– О вкусах не спорят,– пожал плечами Гриффин, и, скрестив на груди руки, оперся спиной о бюро.
– Тебе следовало бы выступать в здешнем театре, Гриффин. У тебя просто уморительный вид.
– Они предпочли мне толстуху с татуировкой на груди.
Джонас снова рассмеялся и сел на постели:
– Бога ради, Гриффин, заткнись. Не заводись в такую рань.
Наступило короткое молчание; миссис Хаммонд начала храпеть, и они опять расхохотались. Смех разбудил женщину, и она, покраснев, рассерженно воззрилась на них. Затем, бормоча себе под нос что-то насчет того, что надо принести кофе, миссис Хаммонд удалилась.
Веселье тотчас же испарилось с лица Джонаса.
– Как Рэйчел?
– С ней все будет в порядке.
– Где она?
– У моих друзей, Джонас. Об этом-то я и пришел с тобой поговорить.
Джонас был явно раздражен. Он снова опустился на подушки и уставился в потолок:
– Ну что ж, поговорим.
– Нам нужно на некоторое время оставить ее в покое – нам обоим. Ей нужно время и отдых, Джонас. Я обещаю отступиться от нее, если и ты отступишься.
– Ты знаешь, где она, а я нет. Поэтому у меня есть некоторые сомнения, что ты станешь на практике выполнять то, что проповедуешь, Грифф.
– Но если мы вместе вернемся в Провиденс? Сегодня же вечером.
На некоторое время Джонас задумался, переваривая услышанное.
– Ладно – но при одном условии. Мы должны быть уверены, что Фразьер не сможет подобраться к ней и утащить ее неизвестно куда.
– Принято,– ответил Гриффин и направился к двери. – Встретимся через час в здании суда и поговорим об этом с полицией.
– Я буду там.
Уже открыв дверь, Гриффин остановился.
– Там, где она сейчас, она в полной безопасности, Джонас,– сказал он.
– Я надеюсь,– произнес Джонас с едва заметной угрозой.– Да, Гриффин?
– Что?
– Ничего не изменилось.
– Я знаю, – ответил Гриффин. Затем вышел, плотно прикрыв за собой дверь.
За следующие полчаса Гриффин посетил три разных магазина. В последнем из них, маленьком ювелирном магазинчике, он нашел то, что хотел, заплатил за покупку и поглубже засунул коричневый пакетик в карман рубашки.
Выйдя наружу, Гриффин направился в сторону телеграфа. Теперь ему было очень трудно расставаться с Рэйчел даже на несколько дней. И пока он диктовал телеграмму, сообщавшую Молли, что все в порядке, беспокойство не покидало его. А вдруг Фразьера выпустят из тюрьмы? Он может начать искать Рэйчел хотя бы затем, чтобы отомстить за унижения прошлой ночи.
Через полчаса Джонас и Гриффин встретились возле здания суда. Не сказав друг другу ни слова, они вошли внутрь.
Констебль уверил их, что Фразьер никуда не денется. Он пока не приходил в сознание, но даже когда очнется – и если очнется,– его не выпустят на свободу. Нет, сэр, в комнате Фразьера в пансионе, так же как и в его каюте на «Дрифтере», было найдено достаточно доказательств, чтобы продержать его в окружной тюрьме до конца дней.