Рита стала ходить на художественные выставки. Она убеждала себя, что ходит туда потому, что ей интересно, но на самом деле она ждала, хоть и не признавалась в этом даже самой себе, что кто-нибудь к ней подойдет и спросит, например, как ей нравится этот художник.
…Он подошел к ней в раздевалке, когда она уже надевала пальто. Ему было лет пятьдесят или больше. Седые редкие волосы, немного ниже ее ростом, худой, но подвижный и разговорчивый. Она видела его в залах выставки, но тогда сразу решила, что это герой не ее романа, и старалась не обращать на него внимания.
— Ну и как вам эта мазня? — спросил он, бесцеремонно взяв ее пальто, чтобы помочь одеться.
— Мне понравилась графика молодых ребят, а остальное… — Рита пожала плечами. — Спасибо!
Он галантно кивнул и красивым жестом руки показал на выходную дверь.
На улице кончался московский ноябрьский день. С неба сыпалась колючая холодная крупа, она таяла на тротуарах, блестящих от уже зажженных фонарей. Сергей, так звали мужчину, рассказывал о знакомых художниках: очень талантливых, но сильно пьющих.
— А так бы они затмили всех мазил на этой выставке! — убежденно закончил он.
Рита не отвечала. Ей было неловко идти с пожилым плюгавеньким мужчиной, который годился ей в отцы, но вел себя совершенно несолидно. Он хватал ее за локоть, останавливался посреди тротуара и начинал размахивать руками перед ее лицом, ругая писателей, пишущих по заказам, художников, поднаторевших в написании известных портретов, кинорежиссеров, продавшихся даже не за тридцать серебреников, а за гарантированную ежедневную бутылку водки и буханку хлеба.
Рита слушала, смущалась и хотела поскорее избавиться от своего попутчика, чтобы не видеть глаза прохожих, бросавших удивленные взгляды на странную пару.
— А я живу неподалеку! — сказал Сергей, показывая на высокие «сталинские» дома, еле видимые из-за падающего снега. — Предлагаю зайти ко мне, я вам прочитаю главу моего последнего романа.
— Вы писатель? — удивилась Рита.
— Инженер, — сказал Сергей. — Я даже закончил институт… механический… или технический… Впрочем, это неважно. Но я пишу для себя и для друзей.
— Роман… — задумалась Рита. — А о чем?
— Читали Апокалипсис? Мало кто читал, и уж совсем мало кто представляет, как это будет в реальности. Там все закодировано, а я перевожу на современный язык. Вот вы знаете, с чего все начиналось?
Рита читала Новый Завет, который ей достался от бабушки.
— Ну… лунное затмение, землетрясение, ангелы, трубы, семь печатей…
— Вы просто удивительная! — Сергей остановился и снова взял ее за локоть. — Молодая, красивая, а помнит такие вещи! Вам нужно обязательно прочитать мой роман!
Они поднялись на восьмой этаж большого дома. В квартире Сергея было две комнаты с огромными окнами, выходящими на реку. Справа виднелся Краснохолмский мост, по которому медленно ползли машины. Набережная под окнами казалась пустынной, а на противоположном берегу реки Рита заметила вереницу снегоочистительных машин, обильно посыпавших дорогу солью. За ними выстроился длинный хвост грузовиков и легковушек, снег на дорогах был желтым или сине-фиолетовым, в зависимости от ламп в фонарях.
— Нравится? — Сергей подошел сзади и обнял Риту за плечи.
Рита не пошевелилась. Ей вдруг стало приятно находиться с ним в теплой пустой квартире, где их никто не видел, куда никто не мог прийти, где под окнами темнела замерзающая река и где по-холостяцки пахло пылью и табаком…
— Ну как он?
Подружка из библиотеки никак не могла понять, кто такой Сергей и понравился ли он Рите. Почему Рита молчит, смотрит в окно, о чем-то думает и ничего не рассказывает.
А Рита не знала, что ей рассказать. Перед глазами только стоящая на полу лампа, дубовый паркет, который так растрескался, что уже было нельзя по нему ходить босиком, темные пятна на старых обоях, длинная стена, заставленная книжными полками. А Сергея нет. Есть вкус растворимого кофе, липкая клеенка на кухонном столе, запах несвежего постельного белья, его прерывистое дыхание, острая боль и желание, чтобы все это быстрее закончилось. И еще — огромные стоптанные шлепанцы, ржавые пятна в ванной, неожиданно свежее полотенце, пахнущее мылом, треснутый кафель, пожелтевшая раковина и капли из крана.
И еще был лифт, довольно новый, с целыми кнопками и почти без надписей на стенах, тяжелая дверь подъезда, хлынувший в легкие свежий воздух с запахом талой воды, тротуар с тонким слоем первого снега, быстрое прощание возле метро и обещание позвонить, как только будет время.