– Что я говорил вам? – обратился он к оцепеневшим свидетелям этой сцены.
Затем он обратился непосредственно к Филиппу, словно не понимая его состояния и не замечая, как он побледнел:
– Теперь браните женщин! Вы видите, что они с вами делают. Скажи я еще одно слово, и вы меня вызовете на дуэль из-за женщины! Вы будете сражаться со мной ради женщины! А если случится так, что я вас убью, то причиной вашей гибели будет женщина!
В течение нескольких секунд Филипп Бейль молча смотрел на него глазами, полными ярости и стыда.
– Играть на женщину! – пролепетал он.– Нет, это уже не театральный жест, это безумие! Ведь ни вы, ни я не можем управлять волей этой женщины. Ваше предложение может только заставить меня отказаться от тех прав, которые, как вы полагаете, я имею на Марианну.
– Этого-то я и ждал,– сказал господин Бланшар.
Теперь насмешники обрушились на Филиппа.
Он понял, что попал в нелепое положение, но решил взять дерзостью.
Он подошел к столу, взял колоду карт и обратился к господину Бланшару.
– Что ж, согласен,– заявил он.
Голос его прерывался, движения были судорожными, но лицо было спокойным.
Если бы внимание присутствующих не было целиком поглощено этой сценой, они могли бы заметить какое-то странное движение под деревьями, ветви которых образовывали своего рода занавес перед раскрытым окном и которые служили укрытием Иренею де Тремеле.
– Вы готовы, сударь?– спросил Филипп.– Повторяю вам, что я согласен!
Он уже тасовал карты.
Улыбка исчезла с лица господина Бланшара, и он ответил серьезным тоном:
– Одного вашего согласия вполне достаточно, чтобы разрешить все мои сомнения, и я без малейших колебаний свидетельствую это, получив столь убедительное доказательство. Остановимся на этом; я вовсе не намерен был заходить столь далеко, и в нашем споре вы являетесь победителем со всеми трофеями.
– Это что – другое пари?
Господин Бланшар покачал головой в знак отрицания.
– Ну, значит, это приступ великодушия,– насмешливо продолжал Филипп,– и в таком случае я должен предупредить вас, что я не из тех людей, которые способны удовольствоваться подобным поражением противника. Я тоже хочу сыграть, в свою очередь. Сейчас вы были правы, я признаю это: мои теории требуют испытаний, и я не могу допустить, чтобы кто-то мог назвать меня фанфароном. Не кто иной, как вы, довели наш спор до такого накала; пусть так и будет, сударь. Вот карты; начнем игру!
Господин Бланшар не шевельнулся.
Секундант на завтрашней дуэли, он не имел права сам вызвать на дуэль Филиппа.
– Ну что же?… Вы или любой другой! – все больше и больше возбуждаясь, воскликнул Филипп.– Кто хочет сыграть со мной вместо господина Бланшара? Кто хочет разыграть из себя поборника прекрасного пола?
Какой-то молодой человек осмелился выйти из круга и сделать несколько шагов вперед; молодой человек был красен, как пион, решителен и элегантен; это, несомненно, был сын какого-то помещика.
Само собой разумеется, нужно было быть именно молодым человеком, чтобы принять подобный вызов.
Филипп Бейль сумел не выдать своего изумления; он подвел своего нового партнера к игорному столу.
Вокруг них сомкнулось кольцо зрителей.
Иреней видел и слышал достаточно; чувствуя, что он уже не владеет собой, он бегом бросился в сад, чтобы удержаться от взрыва возмущения.
Кулаки его сжимались; дыхание вырывалось прерывисто и шумно.
Он не пробежал и двадцати шагов, когда на повороте грабовой аллеи очутился лицом к лицу с Марианной.
Она сияла; триумф и поздравления переполняли ее сердце через край.
При виде ее Иреней дико вскрикнул.
– Ах, это вы! – воскликнул он.– Вы явились кстати! Идемте! Идемте!
Испуганная Марианна отступила.
– Что с вами?– спросила она.
– Идемте! – повторил он, хватая ее за руку и увлекая по направлению к игорному залу.
Партия началась; это была партия экарте; в зале стояла тишина, и только Филипп Бейль продолжал разглагольствовать и отпускать шутки.
– Смотрите и слушайте! – заговорил Иреней, указывая пальцем на Филиппа.– Вот человек, которому вы хотите спасти жизнь! Вот человек, которому вы пожертвовали всем! Знаете ли вы, что он сейчас делает, делает публично, заявляет во всеуслышание?
– Иреней, вы приводите меня в ужас!
– Он играет на вас, на вас, Марианна; он играет на вас с первым встречным, играет на первую попавшуюся вещь! Вы – ставка в этой игре, которая ведется в присутствии двадцати человек!
– Неправда!
– Вы мне не верите? Так ждите и слушайте!
И почти в ту же самую минуту Филипп возвысил голос и заявил своему юному противнику:
– Фортуна благосклонна к вам, сударь; еще несколько ходов, и Марианна наверняка будет вашей…
Раздался нечеловеческий вопль.
Это вскрикнула Марианна; она потеряла сознание и упала на траву.
Все бросились вон из игорного зала, и первым был Филипп Бейль.
– Подлец! Трижды подлец! – крикнул ему Иреней вне себя от гнева.
Кто-то бросился между ними, кто-то увез Марианну в гостиницу.
А в это самое время ее сиятельство маркиза де Пресиньи удалилась в свои апартаменты.
Она отослала свою камеристку ранее обыкновенного, заперла дверь на задвижку и тщательно задернула занавески на окнах.
Приняв все эти меры предосторожности, она дрожащей от нетерпения рукой открыла шкатулку, которую по окончании концерта вручил ей господин Бланшар.
Сперва она вынула оттуда пергамент, испещренный какими-то странными знаками и быстро пробежала его глазами с видом торжествующим и глубоко удовлетворенным.
Потом взгляд ее снова обратился к шкатулке; она заглянула внутрь ее.
Под пергаментом лежал неизвестный орденский знак.
Это был семиконечный крест, выложенный драгоценными камнями и подвешенный на широкой ленте небесно-голубого цвета.
Крест покоился на белой атласной подушечке.
Маркиза де Пресиньи некоторое время стояла неподвижно; она словно была ослеплена разноцветным сверканием драгоценных камней; она была в экстазе.
– Великий Магистр! – придя в себя, с гордостью произнесла она.– Я – Великий Магистр Ордена женщин-франкмасонок!
IX
ДУЭЛЬ В ДЮНАХ
На сей раз, после скандала, разразившегося накануне, дуэль между Филиппом Бейлем и Иренеем де Тремеле не могла не состояться.
На рассвете лодка, пришвартованная на некотором расстоянии от «Гостиницы для всего мира» и управляемая Пеше, приняла двух противников, сопровождаемых господином Бланшаром.
Она направилась к дюнам.
Ветер, предвещавший грозу, волновал воды Аркашонского залива; мрачные тучи закрывали небо.
Ни один из этих четырех человек не вымолвил ни слова за все время плавания, которое продолжалось больше часа. Помимо мыслей, которые их тревожили, вид дюн, приближавшихся к ним с каждым ударом весел, казалось, требовал от них соблюдения тишины.
В отличие от вчерашнего дня они уже не поражали фантастическим видом; магия исчезла вместе с солнцем; остался лишь хаос, осталась пустыня.
Но этот хаос и эта пустыня имели только им одним присущий вид; мало, слишком мало людей изучали этот край нашей страны, а потому мы считаем себя обязанными рассказать о главных его особенностях.
Эта цепь дюн, прилегающих к гасконским берегам, тянется семьдесят пять миль.
На протяжении этих семидесяти пяти миль, то есть на всем расстоянии от устья Жиронды до устья Ладура, от башни Гордуана и до бухты Сен-Жан-де-Люс, нагромождения песка возвышаются мертвыми Альпами, которые дожди превратили в камень, которые причудливо вырезали грозы и которые сделало твердыми солнце.
Это океан на берегу Океана; это окаменевшие волны рядом с волнами живыми.
В былые времена на месте этих бесплодных нагромождений стояли города; множество портов раскинулось на этом берегу, ныне внушающем тревогу, и открывало легкий доступ мореплавателям. Но все эти бухточки были засыпаны при наступлении песков, наступлении медленном, но постоянном, но неумолимом, наступлении, которое началось свыше трех тысяч лет тому назад, наступлении, последствия которого были более устрашающими, более ужасными, нежели огонь и война, ибо оно уничтожает самое место, где совершилась катастрофа!