– Это еще зачем?– спросил господин Бланшар.
– Э! Зачем, зачем!… Да чтобы не попасться в «летты», черт возьми!
– А что это за «летты»?
Крестьянин пожал плечами и ухмыльнулся.
– Вы это знаете не хуже, чем я,– сказал он.
Постоянное недоверие, которое питают деревенские жители к жителям городским, проявилось здесь во всей своей нелепости.
Господин Бланшар удивился, но промолчал.
Время и место были неблагоприятны для перекоров.
И так как Пеше отказался объяснить, что такое «летты», мы сами постараемся познакомить с ними читателей.
Эти озера, глубина которых достигает иногда нескольких футов, образуются после дождей даже среди самых высоких дюн и покрываются тончайшим слоем песка, переносимого сюда ветром, песчинка за песчинкой; потом этот слой затвердевает и становится недвижимым под воздействием жары. Эти маленькие, прикрытые таким образом озера чрезвычайно опасны. Горе неосторожному путнику, который осмелится встать на эту обманчивую поверхность! Песчаная корка рассыпается, проваливается, и путник погружается в эту яму порой до пояса.
Самое лучшее в таких обстоятельствах – не делать торопливых движений. Как только равновесие этих песков нарушается, они уплотняются сами; нужно лишь дать им время для этого уплотнения. Только тогда путник поднимает одну ногу и стоит, не шевелясь, несколько минут. В месте, освобожденном от этой тяжести, происходит следующее уплотнение, и дно становится более прочным. Тогда с теми же предосторожностями путник поднимает другую ногу, затем поочередно обе руки; после этого он ползком – движения его как две капли воды похожи на движения пловца – перебирается на более высокое место.
Животные то ли благодаря инстинкту, то ли благодаря опыту используют этот способ, чтобы выбраться из «леттов».
Эти-то коварные озера и имел в виду Пеше, когда говорил, что не желает попасться в «летты». Время от времени он останавливался и пробовал песок ногой.
За ним следовал Филипп Бейль, который уже снова обрел присущую ему беззаботность.
Последними, держась на некотором расстоянии от Филиппа, шли, разговаривая вполголоса, господин Бланшар и Иреней де Тремеле.
Иреней выглядел мрачнее обыкновенного.
– А знаете ли,– обратился к нему господин Бланшар,– что у вас нет решительно ничего от непринужденных и блестящих манер, какими щеголяют дуэлянты в хорошую погоду?
– Это верно,– пытаясь улыбнуться, отвечал Иреней.– Должно быть, эти угрюмые места так повлияли на мое душевное состояние. Я сам себя не узнаю.
– Сколько раз вы сражались на дуэли?
– Три раза за три года.
– И каждый раз у вас было такое лицо, как сегодня?
– Нет; я был скорее весел, нежели печален; кровь текла у меня по жилам с бодрящей быстротой; по дороге на место встречи я все находил очаровательным, тогда как сегодня…
– А сегодня?
– А сегодня все иначе, дорогой господин Бланшар; рука у меня тверда, как и прежде, но пощупайте ее: она горячая и тяжелая. Глаза у меня словно прикрыты вуалью; но зато я все вижу мысленно, и вижу ясно, ужасающе ясно!
– Черт возьми! Этак мы дойдем и до предчувствий!
– Да, это предчувствия,– отвечал Иреней.
– Вы должны обратить на это внимание; от предчувствий есть несколько средств, например, напевайте про себя какую-нибудь песенку, да не отвлекайтесь от этого занятия.
– Это бесполезно,– возразил Иреней.
– Берегитесь: это может сыграть с вами какую-нибудь скверную шутку!
– Я знаю!
– И поверьте мне, что я бы на вашем месте…
– На моем месте,– подхватил Иреней,– вы думали бы о том же самом, о чем думаю я. Ясновидение пришло ко мне слишком поздно, оно лишает меня мужества. Я вижу пустоту моей молодости… Ах, насколько же лучше отдаться какой-либо мысли, нежели страсти!
Господин Бланшар промолчал.
Иреней продолжал с оттенком горечи:
– Что делал я доселе с моей жизнью, с моим богатством, с моим образованием? Какому делу – не скажу великому, но хотя бы почетному или полезному – отдал я свои лучшие и прекраснейшие годы? Проводя свои дни в праздности, я хотел завладеть жизнью женщины. Превосходное занятие! И если бы еще я преуспел хотя бы в этом!
– Ба! Не думайте больше о потерянном времени, думайте о том времени, которое еще наступит.
– Время, которое наступит, для меня безнадежно испорчено. Какие цветы, какие плоды может принести дерево, лишенное корней?
– Вы только-только начинаете жить,– возразил господин Бланшар.
– Да, я знаю, что я только начинаю жить; но через какую дверь я вошел в жизнь? В скверную дверь, дверь, ведущую в ад, дверь, у порога которой оставляют всякую надежду. Теперь я должен был бы начать все сначала, но, честное слово, у меня для этого нет сил. Приспособиться к новым правилам, растоптать мои прежние чувства, начать учиться у света по-другому смотреть на жизнь – зачем мне все это? Быть может, затем, чтобы обмануться снова! Право же, не стоит труда!
– Вы скверно настроены для утра дуэли!
– О, эта женщина!– прошептал Иреней.
Несколько минут они шагали молча.
– Смотрите! – внезапно заговорил Иреней, указывая на Филиппа Бейля.– Вот человек сильный, вот человек здравомыслящий! Он быстро перестал проклинать женщин – он их просто отрицает. Этот человек победит на сегодняшней дуэли.
– Пока он вас еще не победил,– зашептал господин Бланшар,– хорошенько подумайте о защите. Вы серьезно меня пугаете.
– О защите?… Вы правы,– машинально ответил Иреней.
– У вас верный глаз?
– Да.
– А рука твердая?
– Очень твердая.
– Ну, тогда все кончится благополучно. Хорошо еще, что состояние духа оружием не является: в этом случае я уже считал бы вас покойником.
Иреней де Тремеле молча улыбнулся.
Наконец четверо мужчин добрались до какой-то довольно большой равнины, земля которой была цвета кофе с молоком; равнина была защищена от ветра крутыми склонами дюн, на которых там и сям росли кусты дрока от метра до двух метров высотой.
Отсюда не был виден Аркашонский залив; взгляд попадал в плен к окружающим равнину дюнам, на вершинах которых время от времени появлялись перепуганные дикие лошади, которые тотчас же поворачивали обратно.
Мы уже сказали, каким пасмурным и зловещим было небо.
На земле там и сям виднелись черные пятна – угольные пятна; это были следы, оставшиеся от вересковых костров, которые, несомненно, разводили потерпевшие кораблекрушение.
Было решено, что дуэль состоится здесь.
Филипп Бейль огляделся по сторонам.
– Эта местность с давних пор страдает хандрой.
Приготовления не заняли много времени; господин Бланшар и Пеше измерили место, и противники встали на расстоянии тридцати шагов друг от друга.
Каждый из них имел право сделать пять шагов вперед, что уменьшало дистанцию до двадцати шагов.
Жребий должен был решить, кому стрелять первым.
Жребий решил, что первым будет стрелять Филипп Бейль.
Он получил пистолет из рук господина Бланшара.
Иреней де Тремеле, в свою очередь, занял позицию.
Тогда секунданты отошли в сторону, и воцарилась торжественная тишина, которую вы должны услышать хотя бы однажды, если вы хотите впоследствии установить шкалу различных переживаний, выпадающих на нашу долю.
Затем господин Бланшар трижды хлопнул в ладоши.
При третьем хлопке Филипп Бейль воспользовался предоставленным обоим противникам правом сделать пять шагов вперед.
Он сделал эти пять шагов и прицелился – прицелился не слишком торопливо, не слишком медленно, а так, как нужно прицеливаться.
Раздался выстрел. Иреней упал.
Часть вторая
I
МОНМАРТРСКОЕ ПРЕДМЕСТЬЕ
Пройдет немного лет, и большая часть земель, известных под названием Монмартрского предместья, предстанет перед нами в обличье старинного Пале-Руайяля.