13) Вернуться обратно.
24.3.1917. Дорогая матушка, это первое письмо, которое я пишу тебе из нашего нового дома. Мы переехали, и я безгранично счастлива, хотя вокруг нас пока что временный хаос. Работники не выполнили ничего из того, что им было наказано сделать два месяца назад… Но все равно – как же здорово здесь находиться.
27.3.1918. Дорогая Эа… Стоит сухой сезон, мы просто изнываем от жары. Она превосходит все возможное, на родине, дома представить такого просто невозможно. Продлись она еще немного – земля погибнет… Мы испытываем недостаток всего: масла, молока, сливок, овощей и яиц… Растения засыхают, саванна пылает – она выжжена дотла. Едешь в Найроби и кажется, что он поглощен гигантским пожаром, ибо над городом висит днем и ночью толстое облако пепла, и когда ветер дует со стороны сомалийских деревень и базаров, начинает казаться, что в воздухе пляшут бациллы холеры и чумы. В Найроби погибают дети белых, а этот огненный, иссушающий ветер раздражает всех…
В январе 1917 года после полуторагодового отсутствия Карен возвращается из Европы в Африку. К этому моменту ее кофейная плантация должна была принести первый урожай, но необычайно продолжительные для этого времени года ливни и последовавшая за ними затяжная засуха просто погубили его. Предприятие, получившее название The Karen Coffee Company и финансируемое ее дядей Ааре Вестенхольцем, несло убытки. Карен и Брор испытывали денежные затруднения. Карен даже пришлось писать в Данию родственникам с просьбой повысить ей зарплату, так как все дорого, деньги уходят на жизнь, «еще постоянно приходится принимать гостей». Следующий год оказался неурожайным: засуха продолжалась, африканцы голодали. За голодом пришли чума, испанка и оспа, затем опять засуха, но уже влажная и холодная. На плантации испытывали дефицит во всем, она не приносила ни пенни. Ситуация не была сколько-нибудь исключительной. Карен еще не могла знать, но это было только началом ее немыслимых экономических трудностей, потоков писем с просьбами о выделении денег – их она писала в Данию на протяжении всех лет своего нахождения в Африке вплоть до 1931 года. В конце ее ждало разорение: кофейная плантация так никогда и не стала доходным делом, потому что ее разбили в чересчур холодной и сухой местности.
Карен и Брор перебрались в новый просторный дом, назвав его «Мбогани», где Карен наконец-то создала свой «оазис культуры», о котором мечтала еще в Дании. Конечно, он был далек от идеала, но внешне все было соблюдено: диваны в цветах, трюмо в густавианском стиле, абажуры с кружевной каймой и хрустальные графины – все как в Дании XVIII века. В период дождей Найроби оказывался отрезанным от мира. Пропитание приходилось добывать охотой, веселье было импровизированным. И – вечный дефицит хороших книг и достойного общения.
В 1917 году Карен научилась водить автомобиль и впоследствии советовала всем женщинам приобрести этот навык. Она страдала без книг, музыки и искусства и опасалась деградировать, ощущая их отсутствие. Карен мечтала писать картины и учиться искусству. Впрочем, иногда она пыталась запечатлеть сухие цвета возвышенностей, яркий свет и лица африканцев (она жаловалась, что позировать местные совершенно не способны. Однажды ей пришлось угрожать пистолетом одному юному представителю племени кикуйю, чтобы он усидел на месте). Брор часто и подолгу отлучался. Карен просиживала в одиночестве и депрессии, тоскуя по дому. Она могла неделю не выходить из спальни, но бодро рапортовала матери, что просто получила небольшой солнечный удар. А еще писала ей, что не оставляет мысли завести ребенка и что это, возможно, еще случится. Как-то сосед по фамилии Шёгрен одолжил ей карабин – Карен горела желанием пострелять, однако за неимением лучшего пришлось довольствоваться голубями во дворе (накануне вечером настреляла двадцать одну штуку). В другой раз Брор застрелил пятиметрового питона, Карен затеяла отправить его кожу в Париж и заказать себе обувь. Она общалась с сомалийцами и писала домой, что все ее лучшие друзья – магометане, что ее слуга и правая рука Фарах «настоящий ангел во плоти», настолько он умен и тактичен. (Собственно, Карен начиталась такого количества книг о магометанстве, что Брор отказался слышать что-либо об этой религии между двенадцатью и четырьмя пополудни.) С остальными переселенцами отношения у Карен не ладились, она терпеть не могла их щеконадувательства и высокомерного отношения к африканцам. При этом она ощущала духовную связь со своими «черными братьями», которые с каждым годом становились для нее все значимее. Карен начала планировать школу для детей работников плантации.