Он чуть поворачивается к ней, вполоборота. И в его глазах, отражаясь, танцует пламя свечи, и от этого кажется, что взгляд теплеет… но только кажется. Это свечи на столике рядом…
— Не помогло? — спрашивает она.
Он качает головой.
И все же…
— Тяжелый день, да?
— Очень… — соглашается, и, наконец, ухмыляется, немного криво и очень устало, трет ладонью лицо. — Да пиздец просто.
- Ты улыбаешься, — тихо говорит Ингрит. — Страшновато, правда, улыбаешься, но все же. Значит, еще ничего. Когда ты пришел, то был похож поднятого покойника. Совершенно пустые глаза.
— Пожалуй, — соглашается он. — Да, пить и трахаться.
И ничего больше не объясняет, не пытается поговорить.
— Но пить, как я поняла, не вариант.
— Вообще не вариант, — говорит он. Отворачивается.
И пусть все еще сидит рядом, но Ингрид чувствует, как пустота возвращается, медленно заползает обратно, на прежнее место. Хаук что-то сказал ему? Или отец? Что-то случилось…
Вчера она хотела играть с ним. Сегодня… Что-то изменилось.
Он не годится для таких игр.
Или, скорее, игры для него. Нужно что-то другое.
Он протягивает руку к свече, к огню… задумчиво. Водит из стороны в сторону.
Пламя, отражаясь, блестит в его глазах.
— Что-то случилось, да? — не выдерживает она.
— Не стоит, Ингрид, — говорит он, мягко, но… — Это не твое дело.
Без упрека… Но так однозначно.
Его рука над свечой замирает, пламя лижет кожу.
Он дышит спокойно и ровно, но Ингрид вдруг понимает, что у нее темнеет в глазах. Ей даже кажется, что она чувствует запах горелого мяса. Невыносимо.
Приподнимается на локтях, садится… еще мгновение колебаний.
И со всей дури бьет принца по морде. Пощечина.
Он вздрагивает, убирает руку от огня. На ладони — ожог. На левой руке, он, все же, не совсем еще конченый придурок. Смотрит на нее так, что хочется вмазать еще разок… о, боже…
Нет…
— А знаешь что… — вдруг говорит Сигваль. — Пойдем с тобой потанцуем?
— Что? — Ингрид моргает, пытается понять… Подобное она ожидала услышать меньше всего.
Он сошел с ума? Или она?
— Куда-нибудь в город, — говорит Сигваль. — Такие простые веселые быстрые танцы, что танцует народ. Я знаю отличное место. Одеться только попроще, чтобы не бросаться в глаза, хотя меня и так знают… но это не важно. Выпить дешевого эля и потанцевать?
Он поднимается на ноги, поднимает ее. Обнимает за талию.
И даже пытается напеть какую-то мелодию, и даже парочку па в такт… Поет он отвратительно. Но то, как он держит ее, как прижимает к себе — в этом есть какая-то безумная страсть, огонь… и огонь вспыхивает в его глазах. Нехороший, дикий… Но хочется еще.
И все, что было у него в душе… он загнал куда-то на самое дно.
— Пойдем? — весело и почти беспечно ухмыляется.
Это немного страшно.
И невозможно отказать.
Вот только… другие игры.
Огонь.
У Ингрид под грудью есть несколько старых шрамов, оставленных раскаленным ножом.
И иногда только боль помогает почувствовать, что ты еще не умер…
8. Оливия, башня над городом
Воронья башня крепостной стены. Самая высокая, смотровая, отсюда самый лучший обзор.
Широкие низкие зубцы.
Оливия смотрит вдаль, на реку, на город у подножья холма, на поля вдали… пытаясь запомнить все это. Сохранить в своем сердце и унести.
Как давно она не поднималась сюда!
Ей нужно найти хоть какую-то точку опоры, хотя бы это… вот все это вокруг. То счастье, которое у нее было.
Два дня.
Она почти не спала в эту ночь.
Вчера отец плакал.
Это дико и страшно, она никогда не видела его таким. У него дрожали губы и мелко-мелко дрожали руки от волнения. И слезы текли по щекам.
И дело не в том, что ее отдают. А в том, что она не только будущая жена, но и заложница. Отцу передали бумагу от Остайнского короля Северина, в которой король ясно дает понять — если что-то пойдет не так, если Бейона решит нарушить договоренности, то принцесса умрет.
«Но ведь ты же не собирался нарушать договор»? — тихо спросила она. Сердце замирало.
Он покачал головой. Не ответил. Вот только… Собирался. Это было понятно без слов. И, возможно, даже собирается до сих пор. Вопрос лишь в том, что важнее — дочь или государственные интересы. Решить такой вопрос под силу не каждому отцу.
Страшно.
И у нее действительно нет выбора.
За что с ней так?
Ей ведь показалось, что этот Сигваль…
Что она вообще о нем знает?
Говорят, по дороге сюда он хладнокровно зарезал в трактире Никласа Оддмара, человека, который был предан ему, как брат, как никто другой, с которым они, выросли вместе.