— Это было не ваше решение? — наверно, не стоит говорить этого, но сейчас понимание приходит настолько отчетливо, что не сказать нельзя. — Требование вашего отца?
Каменная стена. Он быстро взял себя в руки. Стояла бы Оливия хоть в паре шагов от него, не так близко, она бы вообще ничего не заметила. Но сейчас, когда она почти чувствует его дыхание на своем лице — правду скрыть трудно.
Он вздыхает.
— Не мое, — его голос уверенный и ровный. Да, голосом он владеет в совершенстве, а вот глаза еще выдают. — Я не король, Оливия. И пока не все решения принимаю я. Могу сказать только, что не позволю забрать у меня жену…
«…пока я жив». Нет, этого он не говорит, но это так отчетливо в его голосе, его взгляде. Упрямо и до конца.
— Не позволите?
«Вы будете меня защищать? Вам не все равно?»
— Мне не нравится, когда пытаются забрать то, что принадлежит мне, — почти резко.
И Оливия невольно улыбается.
Он ее не отдаст. Наверно, стоит бояться такого человека, но вот так, рядом с ним, бояться не выходит.
— Я хотела спросить вас, ваше высочество, — говорит она. — Чего вы ждете от меня? Как мне, по-вашему, стоит себя вести? Молчать? Стоять рядом с вами, кивать и улыбаться, как вы советовали сестре?
Он чуть заметно качает головой.
— Не нужно молчать, Оливия. По крайней мере, мне вы можете говорить все, что считаете нужным. Не бойтесь. С остальными, думаю, разберетесь.
— Хорошо…
Она, все же, делает шаг назад и в сторону. Так близко долго стоять невыносимо. У нее колотится сердце.
И отворачивается, глядит вдаль, на город, на зеленые поля.
— Я буду скучать по дому, — говорит тихо. Вдруг так хочется вернуть то мимолетное и простое… — Знаете, я никогда не уезжала из дома надолго. Мы ездили к тетке в Марнес, ездили на побережье в Иль-Кьярго, но я никогда не оставалась там больше месяца. Это было чудесным путешествием… Но сейчас мне немного страшно.
Если он ответит сейчас, то та беспечная болтовня — ей не приснилась. И та беспечная чушь про закаты над Райной. Если нет…
Все слишком сложно, пожалуй. Если нет, это ничего не значит.
Он молчит.
Немного страшно обернуться и посмотреть ему в глаза.
— Я с детства любила приходить сюда, — говорит Оливия. — Когда-то мне казалось, что отсюда я вижу весь мир, от края до края. Мне казалось, что вон те горы вдали — поддерживают небесный свод, и в горах живут драконы. А вон там, где сосновые леса за холмами, я думала, там живут мантикоры и оборотни. Это было страшно, но так заманчиво. И храбрые рыцари побеждают чудищ, спасая принцесс. Мой мир был полон сказок, он ярким и простым, хоть и совсем маленьким. Я немного боялась высоты, но моя мама приходила сюда со мной и держала за руку. И рядом с ней становилось спокойнее, и я… — немного дыхание перехватывает. Оливия облизывает губы. — Я выглядывала между зубцами, а она крепко держала меня. А мне казалось, я на самой вершине мира, и сейчас вырастут крылья. Я была так счастлива.
Зачем она говорит все это?
Зачем это — ему?
Но он слушает. Он все еще здесь, он стоит и слушает, так внимательно.
Тогда Оливия подбирает юбку, пытается ухватиться, залезть… Боже, как же ужасно глупо и неуклюже это выглядит! Если только он не подумает, что она собралась прыгать.
— Подожди…
Сигваль оказывается рядом слишком быстро, она не успевает.
А он легко, без усилий, подхватывает ее и ставит на широкую площадку между зубцами.
— Не упади только!
И тут же запрыгивает сам.
Он стоит боком, прислонившись к зубцу спиной, расставив ноги, насколько позволяет ширина стены, одной рукой надежно держит Оливию, другой держится сам. Тут достаточно места для двоих.
От его близости колотится сердце.
Но это даже не объятья, он держит ее, как мог бы держать сестру, обхватив за талию, ничего лишнего. У него ведь есть сестры… У него четыре сестры и два брата, он знает в этом толк.
Сначала она даже думать ни о чем не может, только он том, как он касается ее… И в этом столько всего, что не понять. Смущение, стыд, желание вырваться и желание остаться. Тепло и сила его рук, дрожь собственных, стук сердца настолько гулкий, что кажется, он тоже слышит его.
— Просто охренительная красота, — очень честно говорит Сигваль, глядя на поля и город… И улыбается. Ему нравится.
Никаких заигрываний.
Удивительно — он, как и она, залез сюда просто посмотреть, а не пользуясь случаем приобнять. Да и зачем ему какой-то особенный случай? Прижал бы ее тут к стене, и куда бы она делась?