песни писал:
"как жить,
если ты никчёмный".
твоя тонкая ручка
что-то во мне разбила.
ты, несчастная,
вихрь
войны стихий.
сказала:
"а я ведь правда тебя любила,
а ты променял
меня
на страдание и стихи".
ты не достойна строчки моих стихов.
как не достойна мыслей моих
сплетений.
ты книги достойна.
без писем и
без адресов,
без сложенной вдвое
в конверт
исхудалой тени.
(но помнят дома, костями о грунт гремя,
что тень не моя)
***
я в бога не верю. не верил
до тех пор,
пока
мой взгляд одичалый
не выхватил
твой из стен,
пока не коснулась
ладони
твоя рука.
я обезврежен. сражён
и захвачен в плен.
я в тайны не верю. не верил,
пока не прочел
в глазах твоих
грустных
иссиня-февральский
вечер,
но просто быть рядом,
касаться тебя плечом
мне невыносимо. я сломан.
разбит.
изувечен.
я в бога не верю.
но ты
богиня с олимпа,
а я
альпинист,
но без подготовки — шут.
я знаю: любовь существует.
в советских фильмах.
я прыгаю вниз,
позабыв взять с собой парашют.
***
руки твои — ивовые веточки,
песни апрельские синему небу,
падает тонкой изнеженной ленточкой
прядь золотая к плечу эфеба,
что рядом с тобой. он сибирская вьюга
и за пределы полярного круга
выходит, дыша, как февральский фьорд.
угрюм, молчалив и прозрачно тверд.
взгляд твой — волна Андаманского моря,
этому взгляду весь мир покорен,
и даже тот мир, что в холодных глазах
отражается прахом и рушится в прах.
крошится тело под лёгкой одеждой,
если представить, что это — надежда,
то вера, должно быть, уже в крови,
и нет ничего, кроме майской любви.
и мартовский снег — это тонкая нить,
и мне никогда, ни за что не забыть,
как руки твои, как веточки ивы,
безумно тонки и невыносимо
на шее смыкаются зябкими пальцами.
сложно расстаться,
как сложно остаться нам
посреди парка в апрельской неге
телами на нашем последнем снеге.
а ты сама — дуновение ветра,
с улыбкой — приветом от летнего зноя —
в пальто, и в рубашке, и в шляпе из фетра,
вернёшься в другой раз другою весною.