Часа полтора спустя вернулся Азеф… Он ходил в банк, потом в одну редакцию. — «Дело сделано чисто, завтра приедет сюда Савинков, — быстро, на ходу передавал он, — явка назначена до 12 часов в ресторане, а в 2 часа на Уяздовской аллее. Запомните, пожалуйста. К 12 часам я буду в ресторане, необходимо купить вам подходящий костюм, ресторан первоклассный». Передавая разные поручения, просьбы повидать Павла, сказать тому то-то и то-то, он странно торопился, точно собравшись в дорогу.
На другой день к 12 часам мои ожидания были напрасны: Азеф не пришел. Необходимо было торопиться в Уяздовскую аллею встретить Савинкова. Проблуждавши без толку по аллее изрядное время, я уже решила вернуться домой, когда неожиданно заметила издали знакомую фигуру. Совсем уже близко глянул на меня человек странный, почти незнакомый. Охваченная сомнением, не ошибаюсь ли, я запнулась, боясь сделать непоправимую ошибку.
Лицо это было и то и не то, как местность после наводнения; оно отражало непережитый еще ужас, наполнявший душу Савинкова. Нужно было внимательно и напряженно всмотреться в мертвенно-бледные черты, чтобы всякое сомнение исчезло.
Мы стояли с Савинковым, как бы на краю засыпавшейся могилы, и он прерывающимся голосом рассказывал конец нашего дела, последние, как мы думали тогда, минуты жизни нашего брата «Афанасия»…
Тут же Савинков сообщил, что Азеф спешно уехал за границу, заметив за собою явную слежку.
Глава ХІ
Румыния. — Потемкинцы
В l904 г., по окончании дела Плеве, все участники «Б.О.» временно были распущены. Большинство из них, утомленное напряженной и нервной работой, уехали за границу на непродолжительный отдых, на свидание с товарищами-центровиками, чтобы там, при более свободных условиях, сообща наметить и обсудить ряд дальнейших работ. Представлялась возможность и мне съездить за границу к брату-эмигранту,[58] с которым я не видалась более 30 лет. Убежав из тюрьмы, он жил теперь постоянно в качестве доктора в Румынии. Большая, продолжительная оторванность от вольной жизни вызывала естественную потребность повидать старых друзей, разбросанных по разным чужим странам. Хотелось познакомиться с молодым поколением, формировавшимся, как казалось, главным образом в свободных условиях Запада.
При посредстве проживавшего в Одессе Панкеева,[59] редактора «Южных Записок», и брата Вл. Гал. Короленко, Иллариона Галактионовича,[60] у которого с Панкеевым были наилучшие отношения, поездка моя быстро наладилась.
Панкеев был «Освобожденец».[61] Свой партийный орган, издававшийся в Штутгарте П. Струве, он и получал при посредстве моего брата Василия Семеновича, эмигранта-доктора, жившего в Румынии, в Тульче.
Брат сам получал нелегальные издания из-за границы, а в Россию переправлял их через капитана болгарского пароходства по Дунаю, совершавшего рейсы от Одессы до Варны, кажется. Только на обратном пути, т. е. из Варны, пароход мог заходить в Тульчу, и тогда капитан получал от брата тючки с «Освобождением», которые по прибытии в Одессу он и относил к Панкееву.
Капитан находился с русским доктором в самых дружеских отношениях.
Поздно вечером капитан (фамилии и имени его не помню) принял меня на свое судно. Поместив в каюту 1-го класса, он убедительно просил меня не выходить из нее, не показываться на палубе, пока мы не минуем черты русских владений, о чем он сам тогда предупредит. Никому бы и не пришло в голову нарушать этот договор: ведь до Галаца, конечного пункта моего пути, был всего 8-ми часовой переход, хотя широкая даль морская, звездное небо неудержимо манили на палубу. Была поздняя осень, на море виднелись белые барашки. Глядя из-под руки вдаль, опытные пассажиры, знакомые с морскими причудами, многозначительно качали головой. И, действительно, едва пароход очутился в открытом море, как очень быстро все почувствовали силу могучей стихии. Судно наше сразу же начало качать; оно, как дельфин, опускалось и поднималось по гребням волн, горами набегавших на наш небольшой пароход. Все пришли в неописуемое волнение. Соленая пена, пробивавшаяся сквозь иллюминаторы, врывалась в каюты.
Сквозь этот неумолкаемый визг и треск, в короткие интервалы наступавшего затишья, доносились звуки стройной музыки. Это капитан, большой любитель музыки, музицировал с какими-то бродячими артистами.
В самый разгар бури голова капитана просунулась в дверь нашей каюты, и он громко сказал:
58
Ивановский Василий Семенович (1846–1911), был известен также по прозвищу «Василий Великий» — врач, революционер-народник; неоднократно арестовывался, с 1877 г. — в эмиграции. С 1878 г. постоянно жил в Румынии.
60
Короленко Владимир Галактионович (1853–1921) — писатель, был женат на сестре П. С. Ивановской — Евдокии Семеновне (1855–1940), участнице народнического движения. Илларион Галактионович Короленко (1854–1915) — младший брат писателя.
61
«Освобождение» — журнал, орган русских либералов, издававшийся с 1902 по 1905 год в Штутгарте и Париже под редакцией экономиста, публициста и общественного деятеля, одного из лидеров либералов Петра Бернгардовича Струве (1870–1944).