Также в этом кратком обзоре литературных источников стоит упомянуть статью Хенды Гилли-Элеви, вышедшую в свет в 2012 году [Gilli-Elewy 2012]. Ее статья посвящена последним десятилетиям правления хулагуидов; в ней исследуется взаимосвязь между исламизацией монголов в Иране, сохранением монгольских традиционных ценностей и дроблением политической власти в регионе после смерти Абу Саида в 1335 году. В этом контексте автор уделяет особое внимание роли женщин в этот период, возвращаясь к некоторым вопросам, затронутым Чарльзом Мелвиллом в упомянутой выше работе.
Во время внесения последних правок в рукопись этой книги мне стало известно о двух важных новых публикациях, которые я постарался включить в работу в последний момент. С одной стороны, в новой статье Анны Бродбридж о практике межплеменных браков ойратов и чингизидов предлагается качественный обзор той роли, которую сыграли женщины этого племени в истории Монгольской империи [Broadbridge 2016]. С другой стороны, я использовал, особенно для главы 1, недавно представленную докторскую диссертацию Йонатана Брака, который углубленно исследует политическую преемственность в Государстве Хулагуидов, где женщины играли ключевую роль [Brack 2016]. Наконец, я сам опубликовал несколько научных статей о роли женщин в Анатолии, Иране и Центральной Азии, которые дополняют исследования последних лет в этой области и вносят вклад в представленное здесь более углубленное исследование роли женщин в Иране при хулагуидах [Nicola 2013, 2014а, 2014Ь].
Исторические источники для исследования роли женщин в Монгольской империи
Учитывая масштабы завоеваний Монгольской империи, изучение ее истории неизбежно подразумевает исследование истории не только кочевников-завоевателей, но и тех обществ, которые взаимодействовали с ними как союзники, враги или подвластные им народы [Moses, Halkovic 1985: iii]. Масштабы монгольских владений и влияние монгольского завоевания на менталитет покоренных народов делают этот период богатым с точки зрения имеющихся письменных материалов, но в то же время представляет проблему то, как именно в источниках представлены исторические нарративы[12].
За исключением небольшого числа упомянутых ниже, подавляющее большинство источников по Монгольской империи были составлены представителями тех народов, которые были побеждены и завоеваны монголами, либо теми, кто находился в услужении у того или иного нового монгольского правителя. Исходя из этого, информация, представленная в этих источниках, до крайности необъективна, и к ней нужно подходить с осторожностью. Чтобы минимизировать это обстоятельство, в ходе исследования я постарался максимально контекстуализировать эти работы и по возможности рассматривать их как продукт времени, места и обстоятельств, в которых находился автор. В этом разделе не будет дано исчерпывающее описание источников, использованных в настоящем исследовании, а, скорее, выделены наиболее важные из них и указано на особую ценность, которую определенные источники имели для конкретных областей исследования. То, насколько разнообразны источники по этому периоду, очевидно из организации представленного раздела; такое разнообразие делает возможным сравнение и сопоставление различных взглядов и интерпретаций определенных явлений. В нижеследующее краткое изложение включены только те источники, которые наиболее актуальны для настоящего исследования, поэтому некоторые из них, хотя и важные для изучения Монгольской империи, но имеющие меньшую значимость с точки зрения исследования роли женщин, из этого краткого обзора были исключены.
В различных главах этой книги в изложение особо привлекаются персидские источники. Чтобы представить их в упорядоченной форме, их возможно сгруппировать в три основные категории. Во-первых, в настоящее исследование включены те работы, которые можно считать официальными придворными хрониками, появившимися на свет в различные периоды существования Монгольской империи. Несмотря на отсутствие китайских институциональных механизмов для составления историй, персидские историки того времени, тем не менее, смогли создать большое разнообразие «официальных хроник» [Morgan 2007: 8]. В «Джами’ ат-таварих» Рашид ад-Дина (ум. 1318), хотя это не самое раннее произведение, содержится наиболее полный рассказ о монголах[13]. Рашид ад-Дин, будучи евреем по происхождению, принял ислам и сделал стремительную карьеру в монгольской управленческой системе, став в итоге великим визирем Газан-хана (пр. 1295–1304) [Thackston 1998; Kamola 2013]. Не углубляясь в историографию, составленную Рашид ад-Дином, или нюансы его творчества, важно подчеркнуть тот факт, что создание этого массивного и дорогостоящего труда, скорее всего, было плодом коллективных усилий, а не индивидуального начинания[14]. Работа эта была заказана двумя сменявшими друг друга монгольскими ильханами (Газаном и Олджейту), что имело двойственные последствия для этого произведения как источника, о чем необходимо помнить на протяжении всей этой книги [Melville 1999]. С одной стороны, такая близость к Монгольскому двору, безусловно, повлияла на то, что персидский визирь писал о «монгольском прошлом». Как мы увидим далее, некоторые моменты его труда явно демонстрируют благосклонность к определенной монгольской фракции (в основном к толуидам) или предвзятость при оценке деяний, например, его покровителя Газан-хана. Однако он также «удивительно откровенен в отношении недостатков раннего монгольского правления в Персии, но редко его открыто осуждает, почти не высказывая своего личного мнения» [Quinn 1989: 231]. С другой стороны, та же близость ко двору дает нам возможность из первых рук узнать о монгольской традиции и современных автору событиях в империи, которые вряд ли можно было бы обнаружить в любом другом повествовании о монголах того времени.
13
В качестве основного здесь использовано издание [Rawshan, Musavi 1994] в переводе Бойла [Boyle 1971]. Однако иногда я использую неполную версию [Jahn 1940]. Кроме того, я также обращаюсь к сборнику Карими, где содержатся другие отредактированные версии хроники [Karimi 1988–1989]. Использовано также несколько переводов [Thackston 1998; Boyle 1971; Quatremere 1968].
14
О китайском посланнике в Иране по имени Болад и его роли как источника информации для Рашид ад-Дина см. [Allsen 1996].