И всё же, несмотря на обилие подобных примеров, принято считать, что правительницы, принявшие на себя роль лидеров – нетипичные женщины, носительницы мужских начал, «мачо в юбках». Молва наделяет многих из них характерными чертами сильного пола: богатырским размахом плеч, гигантским ростом, могучими мускулами, громовым голосом – хотя чаще всего такие описания не соответствуют действительности и лишь пытаются угодить сложившимся стереотипам. Так хотелось создателям устной традиции, и тем паче её слушателям: уж если женщина взялась руководить могучими мужами, то она, конечно, затмевает их и силой, и мужеством – а как же иначе?! Чтобы не опровергнуть подобные ожидания, женщин-правительниц порой даже пытались загримировать под представителей сильного пола: хрестоматийными стали образы древнеегипетских цариц с накладной бородкой, например, Хатшепсут. Современнику трудно вообразить, как смотрелась бы с такими атрибутами царской власти юная Нефертити, но обитателей долины Нила эпохи возведения пирамид диссонансы такого рода отнюдь не смущали. Повелительницы Египта не ограничивались внешней мимикрией под бородатых фараонов, – известно, что они также требовали обращения к себе в мужском роде и принимали мужские имена.
Такие действия, конечно, не опровергали негласную монополию мужчин на политическую деятельность, но всячески подчёркивали (по крайней мере, в глазах широкой публики), что женщины на троне – исключения, подтверждающие правило: «власть – привилегия мужчин». Эта мифологема, несмотря на многочисленные обратные примеры, оставалась в целом непоколебимой вплоть до современной эпохи.
У всякой головы есть шея
В то же время никто и никогда не оспаривал тот факт, что женщинам доступна иная, скрытая форма государственного могущества – влияние на облечённых властью мужчин. Не обязательно обладать харизмой сурового вождя, чтобы вершить судьбы народов – порой достаточно быть самым близким и дорогим для такого вождя человеком. В этой сфере сила женского эмоционального воздействия, – которую в её крайнем выражении называют женскими чарами, то облагораживающими, то гибельными, – раскрывается вовсю. Не раз мнение близкой к государственному лидеру женщины имело решающее и даже роковое значение на извилистых путях истории.
В Священном Писании запечатлены деяния Эсфири, спасающей свой народ от расправы благодаря любви царя Артаксеркса. Положение Эсфири в дворцовой иерархии предрешило исход кровавого межэтнического конфликта, назревавшего в Персидской империи. Пример иного рода – гнусная месть Иродиады, превратившей в орудие манипуляции свою дочь, прекрасную Саломею, которая потребовала в награду за танец голову пророка Иоанна Предтечи. И хотя козни Иродиады не смогли изменить ход истории в такой степени, как действия Эсфири, гибель Иоанна Предтечи стала одним из ключевых сюжетов христианского мировидения на протяжении двадцати миновавших затем веков и остаётся таковой по ей день.
В современном искусстве приобрела популярность история пятнадцатилетней дочери индейского вождя Покахонтас. Полюбив синеглазого англичанина Джона Смита, она убедила своего отца пусть ненадолго, но предотвратить конфликт между коренными жителями Америки и пришельцами. Эти реальные события легли в основу целого ряда романов и киносценариев.
Не прославленный в священных текстах и в художественных произведениях, зато, пожалуй, наиболее весомый пример решающей роли близкой женщины в движении исторических событий, относится к шестому веку и произошёл в Константинополе, когда там правил самый знаменитый византийский император Юстиниан, – тот самый, который едва ли не восстановил в прежних границах Римскую империю, воздвиг Собор Святой Софии и создал пресловутый «Юстинианов кодекс», лежащий в основе всех современных правовых систем. Так вот, всеми своими достижениями, вошедшими во все пособия по эпохе Средних веков, этот великий самодержец обязан своей спутнице, императрице Феодоре. В критический момент восстания Ника, когда мятежники уже овладели большей частью византийской столицы, власть Юстиниана висела на волоске и в отчаянии он был готов, спасая свою жизнь, бежать из Константинополя, именно супруга проявила недюжинный героизм, произнеся знаменитую фразу: «Императорская власть – лучший саван». Феодора убедила мужа, что лучше умереть на троне, чем бросить порфиру под ноги бунтующей толпе, и это определило исход схватки. Увидев готовность императора сражаться до конца, ободрились придворные и телохранители, к ним примкнула колеблющаяся часть элиты и армии. В результате восставшие не сумели использовать момент первоначального замешательства и были вынуждены отступить.