Наблюдательная американка Барбара Немчик заметила: «С женщинами он общался гениально! Если это была молодая девушка, то Володя начинал тактично «приставать», если солидная женщина в возрасте, — говорил совершенно по-другому: очень вежливо и внимательно…»[86]
И ведь она была права. Стал легендарным рассказ о нежных отношениях юного Высоцкого с Фаиной Георгиевной Раневской в пору их совместного служения Мельпомене в Театре имени Пушкина. (Уж не о об этом ли заведении Раневская, известная в московском бомонде безжалостно-желчным остроумием, заметила: «Это не театр, а дачный сортир. В нынешний театр я хожу так, как в молодости шла на аборт, а в старости — рвать зубы»? — Ю.С.) Елизавета (Елочка) Моисеевна Абдулова-Метельская (вдова народного артиста СССР и мать недавно скончавшегося друга Владимира Всеволода) на 9-дневных поминках по Высоцкому вспоминала, как Раневская как-то «подошла к доске объявлений и приказов по театру и читает: «Выговор… выговор… выговор…» Она обернулась и спрашивает: «Где же этот мальчик, которому столько здесь понаписано?» А он стоял рядом и сказал: «Это я». Такой худенький, стройный мальчик. Она обняла его, расплакалась и поцеловала» (цитируется по стенограмме. — Ю.С.). С тех пор прима театра стала его всячески опекать, и каждый раз в неприятных ситуациях брала Володю за руку и шла с ним по кабинетам начальства, уговаривая их сменить гнев на милость. Случалось, что и помогало… Раневская была фантастической женщиной. Искренне жаль тех, кто не видел ее на экране, на сцене и в жизни. Как-то она поскользнулась на улице и упала. Что она воскликнула? «Немедленно поднимите! Такие женщины на дороге не валяются!»
Предчувствую аплодисменты.
Годы спустя Владимир Высоцкий познакомил Фаину Георгиевну с Мариной Влади, они были у нее в гостях, навещали захворавшую актрису в больнице, передавали гостинцы с пожеланиями всяческого здоровья…
Надежда Вячеславовна Моисеева, работавшая в начале 1960-х в Пушкинском театре гримершей, рассказывала, как «после каждого спектакля мы брали гитару, покупали вино и ехали на городской бульвар или к кому-нибудь домой. У меня дома компании подолгу засиживаться не удавалось. Мой отец был очень суровый, в десять часов всех выгонял. Ему не нравилось, что артисты шумели, выпивали, а порой и скандалили. В тот период театр был очень пьющий…»[87]
Она неоднократно гримировала молодого актера то под Бабу-ягу, то под Лешего. Других-то ролей у Высоцкого тогда попросту не было. Поглазеть на процесс гримирования Владимира собиралась едва ли не вся труппа. А дебютант развлекал их, как только мог. После нанесения грима он собственноручно дополнял его несколькими яркими штрихами, что-то подклеивал, напяливал на себя какие-то одежды.
Сегодня в памятном альбоме бывшей гримерши самой ценной реликвией является фотопортрет Высоцкого с надписью: «Милой девочке Наде».
«Не лучше ль умереть вдвоем в миг подлинного счастья!..»
Как раз в то время на жизненном горизонте Высоцкого уже отчетливо замаячило кино, сыгравшее немалую роль в его биографии. И не только творческой. По всем параметрам, кроме роста, он был, конечно, настоящим Партнером, мужественным героем-любовником, хотя подобного амплуа в советском кинематографе как бы не существовало, но подразумевалось. Как правило, киноперсонажей Высоцкого практически всегда сопровождали романтические истории или хотя бы намек на них. И вряд ли это было случайным. Режиссеры всегда понимали выигрышность присутствия в кадре рядом с Высоцким женщины-партнерши. И лирическая линия выстраивалась сначала в сценариях (или они дописывалась по ходу дела), а затем и в кинолентах. «Увольнение на берег», «Короткие встречи», «Служили два товарища», «Опасные гастроли», «Хозяин тайги», «Интервенция», «Четвертый», «Единственная», «Арап Петра Великого…», предельно чувственные «Маленькие трагедии»… Конечно-конечно, далеко не всегда любовная интрига составляла фабулу картины, но необходимость нахождения представительницы слабого пола в сценах с Высоцким авторы ощущали. Даже в суровом «Месте встречи…» или «Вертикали», или в провальной «Стряпухе» потребность в легком флирте или намеке на него существовала. И два полюса — женственность и мужественность — работали на зрителя, будоражили фантазию и заставляли порой додумывать сюжет, гадать, а что же там осталось за кадром…
Сегодня практически все его бывшие партнерши с нежностью вспоминают о совместных съемках с Высоцким, начиная с самой первой — Татьяны Конюховой, одной из самых ярких звезд советского кино той эпохи. Чтобы молодым читателям было проще представить масштаб ее популярности в те годы, достаточно вспомнить кадры кинофильма «Москва слезам не верит», с документальной точностью воспроизводящие открытие столичного кинофестиваля. Вспомните, с каким восторгом встречала толпа киноманов кумира 1950-х: «Умираю, Конюхова!..» Ведь тогда за роскошными плечами Татьяны уже были такие, как сейчас говорят, культовые ленты — «Майская ночь, или Утопленница», «Доброе утро», «Первые радости», «Необыкновенное лето»… Студент-первокурсник Высоцкий в 1956 году, кстати, присутствовал на съемках фильма «Разные судьбы», где играла красавица Танюша Конюхова.