Вид футляра подействовал на Долли не хуже двойной дозы стимулятора, снабженного и железом, и витаминами В и Е. Она видела эту самую штуку в спальне у Грейс, и даже менее сообразительная особа без труда догадалась бы, что это. Шерингема Адэра послали в банк, а когда, на его беду, ему стало плохо, то же самое дело поручили Монти. Все это она ясно видела, мало того — она мигом сообразила, как это использовать.
Она приветствовала Монти с необычайным пылом, который его немного озадачил, так как их отношения до последнего времени носили скорее формальный характер. Ему конечно льстило, что Долли так ему рада, но он не понял, чем вызвано ее необычное радушие. Мысль о том, что она ведет себя так с каждым, когда рядом нет мужа, он отверг, как недостойную. Нет, видимо, дело в том, что он, Монти, особенно хорош сегодня.
— Здрасьте, мистер Бодкин! — прощебетала Долли. — Что за погода!
— Здравствуйте, миссис Моллой. Погода хорошая.
— А солнце?!
— Да, солнце я заметил.
— Вы куда-нибудь собираетесь?
— Собственно говоря, да.
— Я так и думала. Мне показалось, вы идете в гараж.
— Я еду в Брайтон.
— Нет, правда?
— Мне надо кое-что отвезти.
— Меня не подвезете? Мне надо в парикмахерскую.
На мгновение Монти заколебался. Он не рассчитывал брать пассажиров и не знал, как их общество может повлиять на самое дело. Но, подумав, он решил, что это даже хорошо. Пока она будет в парикмахерской, он пойдет на пирс и случайно обронит жемчуг в глубокое синее море. Это даже лучше чем ручей или омут, о которых говорил Лльюэлин.
— Ну конечно! — сказал он. — Только мне надо выезжать. Вы готовы?
— Сейчас сумочку захвачу. Это секунда. Подождете?
— Да, да.
Когда Долли вернулась, в руках у нее была сумочка, а в сумочке — кольт тридцать восьмого калибра, вещь совершенно необходимая для того, что она задумала.
Монти озадаченно созерцал внутренности «кадиллака». Что бы он там ни видел, это ему не нравилось.
— Вот что, — сказал он, — не хочу вас огорчать, но в этой машине что-то сломалось. Она не заводится.
— Утром все было в порядке.
— Вы сегодня на ней ездили?
— Отвезла мужа на станцию.
— Что ж, теперь вы никого не сможете никуда отвезти. Она даже не тарахтит! Я неплохо вожу, но тут — я пас. Не разбираюсь в моторах.
— Я тоже.
— Когда что-то ломается, я просто сажусь и вызываю дядьку из гаража.
— Точно как я!
— Он мне говорит, что случилось, чинит, и я спокойно еду дальше, не имея ни малейшего представления, какого черта этой штуковине понадобилось. Надеюсь, вас не шокирует слово «черт».
— Нет-нет, я его слышала.
— Вот эта машина впала в какой-то транс.
— Может, каталепсия?
— Если это так называется. Видно, придется ехать в микроавтобусе. Вы поедете?
— Ну конечно! Чем он плох?
Монти очень понравилось, что она так легко все приняла, другая бы раскапризничалась. Он совсем умилился, и понял, что поездка будет приятная; и впрямь, что может быть лучше, чет компания умной и жизнерадостной женщины? Словом, он предвосхищал беседу, которая так и льется, так и сверкает, словно имбирное пиво.
Какое-то время она и лилась.
— Вы давно знаете Лльюэлинов? — спросил он.
— Примерно месяц. Мы познакомились в Каннах.
— Вы были в Каннах? Вот это место!
— Да уж, первый класс!
— Море, горы!
— И не говорите.
— А вы играли в казино?
— Немного. Мы там были по делу. Мой муж занимается нефтью, он налаживал контакты. Виделся с людьми, заключал сделки.
— Я всегда думал, как это заключают сделку?
— Да очень просто. Машут руками, и говорят без умолку.
— Здорово! Особенно, если знаешь, что сказать.
— Да, это знать надо.
— В бизнесе, — задумчиво произнес Монти, — я совершенно не разбираюсь. Один мой знакомый неплохо зарабатывает на экспорте и импорте, но что он делает, в толк не возьму. Наверное, отправляет полдюжины роялей в Западную Африку, а из Западной Африки ему присылают обезьян, павлинов и слоновую кость. Может так быть?
— Вполне. Я сама в делах не разбираюсь.
— Потом отправляет обезьян на Гавайи, а ему оттуда присылают целый вагон камертонов.
— Наверное, этот тип на Гавайях сидел и не знал, что ему делать с камертонами, и мечтал о павлине или обезьянке.
— Очень может быть.
— Это называется торговлей.
— Да, я слышал.
Все это время они ехали по пустынным дорогам, но Долли понимала, что скоро начнутся населенные районы, менее подходящие для ее замысла. Разговор был так интересен, спутники так хорошо поладили, что ей было просто больно вынимать кольт и требовать этот жемчуг. В утешение она говорила себе, что чем позже она заберет ожерелье, тем дольше он будет добираться до Меллингем-холла, поэтому неделикатно его задерживать. Если уж надо что-то делать, то не откладывай, и не тяни, как сказал бы, Шекспир, а начинай с поспешностью.
Она потянулась за сумочкой и извлекла оттуда кольт.
— Вы не остановитесь на минутку, мистер Бодкин? — спросила она.
Монти не совсем ее понял.
— А зачем? Вам хочется нарвать полевых цветов?
— Не столько нарвать цветов, — ответила Долли, — сколько взять у вас этот жемчуг.
Пока она говорила, Монти заметил, что своей прекрасной ручкой она приближает к его ребрам какое-то мерзкое оружие, и подпрыгнул, насколько можно подпрыгнуть, если сидишь. Он вспомнил Мэвис, и печально подумал, неужели каждая представительница слабого пола будет действовать в такой беспокойной манере. «Что это? — спрашивал он себя. — Все женщины, как поется в песенке, кровожадны и страшны, или ему просто не везет?» Миссис Моллой, наверное, получше этой Мэвис, она, по крайней мере, не собирается запереть его в тесный и душный чулан, но вообще-то разницы мало. Ему уже не казалось, что с такой спутницей приятно ехать по сельской местности. Если мы скажем, что он глядел на нее критически, мы не преувеличим.