— Ты преувеличиваешь, папочка. На последней вечеринке Джессе даже не взглянул в мою сторону, — шутливо отозвалась Джейн.
Она спокойно относилась к своей внешности и не считала себя писаной красавицей. Конечно, ей были приятны комплименты отца, но откровенная лесть молодых людей оставляла ее равнодушной, — Джейн хорошо знала, что за этим стоит. Ведь ее отец, Мартин Ренкли, был одним из состоятельнейших людей континента, а она — его единственная дочь. И потому ее сердце до сих пор оставалось свободным.
— Джессе еще не показатель, — усмехнулся Мартин Ренкли. — Его последний брак оказался настолько неудачным, что он возненавидел всех женщин мира.
Внешнее спокойствие отца не могло обмануть Джейн. Он никогда не отличался веселым нравом, а после недавней неудачной поездки в Африку испытываемый им душевный дискомфорт не всегда мог укрыться даже от постороннего взгляда, а уж тем более от любящих глаз дочери. Сильнее обычного в Мартине Ренкли прорывалось теперь недовольство однообразной сытой жизнью, которую он вел.
— Папочка, пожалуйста, перестань терзаться, — сказала Джейн. — Я вижу, у тебя опять была бессонная ночь. Ты честно зарабатываешь деньги и можешь тратить их, как тебе заблагорассудится.
— Ну, последнее утверждение не совсем верно, — улыбнулся Мартин. — Это ведь также и твое наследство, и я обязан заботиться об увеличении капитала.
Он нежно посмотрел на дочь и погладил ее по щеке.
— Джейн, любимая, единственный свет моей жизни.
— Прости, папочка, но, кажется, нас ждут дела. У парадной двери стоит какая-то машина…
— У тебя немного усталый вид, дорогая. Почему бы тебе не принять душ, а потом встретимся в библиотеке, и… я кое-что тебе скажу.
Джейн не хотелось оставлять отца одного, но она послушно отправилась в душ, предаваясь на ходу размышлениям. Ее часто смущал вопросительный, ищущий взгляд отца. Он словно хотел увидеть в лице дочери лицо другого, навсегда покинувшего его человека. Джейн на всю жизнь запомнила печальные, проникновенные слова, которые много лет назад — тогда ей было двенадцать — вырвались у дяди Уильяма:
«Господи, Джейн, у тебя такая же атласная кожа, как у твоей матери, и такие же золотистые с рыжинкой волосы, и те же прозрачные янтарные глаза, — с удивлением произнес он. — Если бы не курносый носик и не пухлые губки… — Уильям внезапно смутился и скомкал свою тираду: —…ты была бы ее точной копией, можно сказать — двойником».
Уже тогда Джейн поняла, почему отец избегает разговоров о матери, почему единственная фотография Джессики Ренкли висит у нее в комнате, а не в комнате отца. Он жил дорогим воспоминанием о женщине, которую боготворил и потерял, но так и не смог смириться с потерей.
Быстро приняв душ, Джейн спустилась вниз. Взяв стакан с апельсиновым соком, который заботливо налил ей отец, она с ногами забралась в большое кожаное кресло и, прислушиваясь к скрежету металла, спросила:
— Сей божественный звук доносится из солярия, не так ли, папа?
— Я знаю, девочка, это один из твоих любимых уголков, — извиняющимся тоном сказал Мартин, — и мне жаль, что приходится занимать именно это помещение, но мне оно показалось самым подходящим…
— Папа, ты же знаешь, этот роскошный особняк слишком велик для нас двоих, так что я легко перенесу потерю одной комнаты, тем более не навсегда. — Джейн лукаво взглянула на отца. — Я ведь по-прежнему смогу ходить в таинственные покои и ухаживать за цветами?
— Конечно. Тем более что комната остается твоей. Там лишь поставят шезлонги, тренажеры и стол. Временами она будет использоваться для лечебных целей.
Ну и ну, что за таинственность? Любопытство Джейн разыгралось.
— Папа…
— Ну хорошо, — оживился отец. — Помнишь ту мою злополучную поездку в Африку?
Джейн вздрогнула. Еще бы не помнить! Она помнила рассказ отца до единого слова. Как можно такое забыть! В те дни она не находила себе места, умоляла дядю Уильяма спасти отца, слушала все программы новостей…
— Не сомневаюсь, ты помнишь имя человека, который вытащил меня оттуда, — продолжал отец.
— Фрэнк Беррингтон? Старый армейский товарищ дяди Уильяма?
— Верно. — Лицо Мартина омрачилось. — Эта история до сих пор тревожит мою совесть. Все обернулось настоящим кошмаром, который преследует меня по ночам. Не могу представить, что пережил этот человек, — один, раненый, окруженный озверевшими бандитами…