Пить водку по-залихватски или, как сама она стала говорить позже, по-залихвановски, её научил сосед по двору, известный хулиган Колька Леденцов, когда Марианне и четырнадцать лет-то не стукнуло. Сам Колька уже в ту пору закончил школу и, совсем не тяготясь разницей в их возрасте, везде таскал за собой дочку своего будущего начальника, а кроме того, чуть ли не в открытую спал с ней, как с законной женой. В конце концов Кольку призвали в армию, а она продолжала гулять допоздна, и теперь уже с кем попало, выкуривала за день по пачке сигарет, а в шестнадцать лет познакомилась с Наташкой, по кличке «Кострома», бывшей её значительно старше, а также успевшей отсидеть срок в колонии.
Если бы Марианна не была дочерью начальника лагеря (правда, тогда ещё зама и не подполковника, как сейчас, а майора Залихванова), то наверняка бы уже побывала в тюрьме, но папашино положение спасало её от всех жизненных передряг и коллизий; а позже, его же стараниями, она вышла замуж за лейтенанта милиции Андрея Обручева и потихонечку обрела равновесие в этой жизни.
Само по себе замужество не сделало Залихванову искусной хозяйкой или серьёзной женщиной; но управлять своей разудалой и гулящей натурой она более или менее научилась, особенно с той поры, как её давняя покровительница Натаха Костромская познакомила Марианну с Габулаевым. Знакомство с Эдуардом Перфильевичем не накладывало на девицу ровно никаких обязательств, как, впрочем, и обязанностей, не считая той, что время от времени тот имел оригинальное хобби: снимать её голой на видеокамеру в самых мыслимых и не мыслимых позах да изредка просил сослужить в качестве курьера, когда передавал знакомым какие-то документы. Общаясь со странным стариканом, она, тем не менее, была в курсе, что есть у него и другие красотки. Их он тоже, как и её, заставлял позировать перед видеокамерой, а потом они вместе с ним просматривали отснятую кассету по видику; но при этом Залихванова всегда чувствовала, что нравится Габулаеву больше других. Это обстоятельство приятно щекотало женское самолюбие Марианны; а если сюда приплюсовать все те платья, туфли и серьги, которыми он её регулярно одаривал, то Залихванова в любой день и час пребывала в полной боевой готовности позировать перед ним в любом виде хоть на самой Лубянской площади. Благо сейчас там для этой цели пустовал никем не занятый постамент.
Пока любовник всё ещё возился на кухне с приготовлением закуски, будто и впрямь колдовал там над печёной форелью под сингапурским соусом, Марианна слушала свежие магнитофонные записи, где в данный момент надрывалась непонятно какая группа, но надрывалась приятно, будоража мембраны души.
Но наконец-то Непримеров поставил на стол тарелку с зелёным луком и хлебом и уже раскрытую банку снетка в томатном соусе – заместо форели в соусе сингапурском.
– Всё, падаем за стол, приготовленный через край! – громко подытожила Марианна, до краёв наполняя стаканы «Ореховой».
– Ты просто ниспослана для меня с неба! – в порыве искренней благодарности воскликнул Непримеров и опрокинул в себя тёмную жидкость.
Шумно занюхав выпитое куском хлеба и помотав головой, он подцепил на вилку тощую рыбёшку и принялся сосредоточенно жевать; а за это умение ему следовало бы отдать должное, потому что жевать в том снетке напрочь ну было нечего. В свою очередь Марианна приняла в себя стаканец настойки. Отобрав у любовника вилку, так как на столе она находилась почему-то в единственном экземпляре, колупнула всё тех же снетков.
– Ну рассказывай, с чего нализался вчера! – приказала она. – Потом по второму стакану – и оголтелый секс!
– Говорю же, что с батей твоим пили, – с готовностью отозвался Непримеров. Ему самому не терпелось похвастать своими успехами. – Короче, познакомились мы с полковником КГБ аж из Москвы! – приврать побольше, что тот вообще генерал, Викентий не решился. – Только всё, что я расскажу, ты смотри, никому! – предупредил он любовницу со строгим выражением на лице.
– Мог бы не страховаться! – недовольно одёрнула она его, а когда Викентий Антонович изложил ей все свои новости, презрительно фыркнула: