– Это уже по-деловому! – вторично икнув, но теперь как-то умиротворённо резюмировал Витязь. В затуманенной голове стали рисоваться картины, какие невиданные духи он выберет в первопрестольной для Людки.
– Ты, главное, капитан, точно на завтра к вечеру всех обеспечь стволами, – напомнил ему Дунаев.
– Комроты Витязь не бросает своих обещаний на ветер! – заверил Глеб Романович, даже немного обидевшись, что ему напоминают о взятых на себя обязанностях.
В конце концов разогнать компанию решилась жена Залихванова. Сам хозяин, хоть и плоховато соображал, но на ногах, однако, ещё держался и лично проводил гостей до прихожей и даже пообещал Дунаеву позвонить ДПНК, чтобы тому с Усковцом продлили разнарядку пребывания за зоной до восьми утра.
Возвращаясь к колонии на свой свинарник, Дунаев и Усковец не упустили подвернувшейся возможности позабавляться, когда навстречу им по дороге попалась припозднившаяся одинокая дамочка. Затащив её в подвал какого-то недостроенного здания, они спешно кинули жребий и, строго соблюдая очерёдность, со знанием дела её изнасиловали; а в завершение процедуры содрали с пальцев два перстня и два золотых кольца, не позабыв и о наличности в сумочке.
Незадачливой дамочкой, попавшейся на поругание двум уголовникам, оказалась Марианна Васильевна. Размазывая по щекам обильные слёзы и кое-как отряхнувшись от всевозможного мусора, который она нацепляла себе на одежду, пока там валялась под пьяными мужиками, Залихванова стремглав понеслась к Непримерову, жившему сравнительно недалеко.
Когда Викентий Антонович всё-таки отворил дверь своей любовнице, у той от пережитого страха буквально не попадал зуб на зуб, и она долго ничего не могла объяснить ему толком, хотя сразу бы он так и так вряд ли что понял, ещё не придя в себя целиком после попойки с Леденцовым.
Лишь только под утро, предварительно отогревшись в горячей ванне и выпив три чашки обжигающего какао, Марианна, поминутно прерывая свой рассказ всхлипываниями, поведала Непримерову о своих злоключениях. Сама она главным образом была огорчена безвозвратной потерей перстней, дарить которые больше ей было некому. Но жалуясь сейчас любовнику, Залихванова более всего силилась обратить его внимание на то, до чего же ей тяжело и жутко за поруганное тело. И тут же она с ненавистью вспомнила про писклявого типа и принялась с жаром о нём рассказывать Викентию, перевирая все факты и одновременно выстраивая их так, чтобы предстать в выгодном для себя свете. А поведанным с её стороны оказалось примерно следующее: что якобы одна подруга, работавшая патронажной сестрой и будучи занятой, попросила Марианну отнести на дом лекарства больному ветерану. Отказать в такой просьбе она, естественно, не смогла, а когда пришла по указанному адресу, то просто-напросто попала в ловушку, где её схватил какой-то писклявый парень и обвинил, что она украла у старика какие-то золотые монеты. Абсолютно не слушая никаких доводов, он пригрозил немедленной расправой и заставил её догола раздеться, а потом стал фотографировать в таком виде, чтобы шантажировать. Ведь сестра Марианниного мужа работала следователем в прокуратуре, и, видно, писклявый намеревался таким образом выведать, что на самом деле известно о золотых монетах.
– Вот гады! – возбуждённо воскликнул Непримеров, механически поглаживая её по оголившемуся плечу. Суть рассказа вовсе не проникла в его мозги, зато в них крепко запало что-то о золоте. «Опять всплывают на поверхность факты о существовании «золотой» мафии! М-да, недаром тут работают эти комитетчики… Надо сегодня же доложить обо всём Дунаеву и обрисовать ему этого писклявого гада! Смотришь, снова не пройдёт незамеченным моё личное старание, а там, чем чёрт не шутит, авось и впрямь капитана присвоят!»
То, что Марианну изнасиловали какие-то пьяные мужики, его почти что не взволновало. «Ни одна баба не застрахована от этого! Досадный случай, а для неё просто наука на будущее, чтоб не елозилась по ночам. Не девочка – переживёт! Совсем иное дело, что ей занялись какие-то шантажисты, и связано это с золотом!»
Глава шестая
Лейтенант милиции Андрей Владимирович Обручев напряжённо думал, какой бы такой подарок сотворить своей старшей сестрёнке.
«Жена начальника милиции, да и сама старший следователь прокуратуры – лет пять ходит в одном пальто. Полковник совсем не ловит мышей, чтобы поприличнее приодеть жену. Солдафон, одним словом! Привык вечно сам париться в форменке и, наверное, Ленку к тому же самому приучает. Сделать ей приличный подарок проблемы не составляет – заковыка состоим в другом… Сестрёнка уж шибко принципиальная, вся под стать нашей маме! Вместо благодарности тут же допытываться начнёт, откуда у скромного лейтенанта деньги на дорогие подарки. А всё равно, куплю-ка ей собольих шкурок и на воротник, и на шапку!» – решительно завершил Андрей свои рассуждения на сей счёт и тут же подумал о молодой супруге: «Сутками невесть где пропадает, стерва! Деньги её мои, видишь ли, всколыхнули… А у самой что ни день, то новые побрякушки! Лучше бы помолилась, что пока не влезаю в её делишки! На любой вопрос ответ у неё один – батя дал. Как будто бы я совсем простофиля и совершенно не знаю её родителя! Что толку с того, что он начальник колонии?! Тесть кроме того, что к рюмке регулярно прикладывается, так ему ещё и первое и второе подавай не иначе как с мясом; а когда на рыбалку едет, зараз с собой водки берёт пол-ящика и жратвы рюкзак, чтобы привезти домой три пескаря! Но справедливости ради стоило вспомнить, что и о них, молодожёнах, он не забыл; хотя право выглядело смешно, как Василий Никитыч, с подачи тёщи, зашебутился с кухонным шкафом. Неужели не понимают, что наша семейная жизнь – фикция? Да если бы мы имели желание обставить свою квартиру, то осуществили б его в один приём, и причём, в стиле модерн! Но и тогда нельзя было бы развернуться во всю ширь: мама – следователь, сестрёнка – следователь, и обе идейные! Для кого живут праведниками?»