– Записку на пишущей машинке ты отстучала? – спросил Устрицын.
– Я.. Я же машинистка… – она опять зарыдала.
– Цыц, дрянь! – завизжал Сотов.
– А этого пенсионера вы как с балкона столкнули? – спросил Андрей, понемногу приходя в себя от пережитого, и с ненавистью уставившись на жену.
– Когда я от тебя же узнала, что полковник разборки наводит по поводу каких-то исчезнувших заявлений, то рассказала об этом Наташке; и та махом разобралась, что к чему, и новый план разработала, чтобы подозрение в убийстве Габулаева на тебя упало, если всё-таки разберутся, что он не сам в петлю забрался, – с готовностью и подробно принялась рассказывать Залихванова. – Пришли мы к тому старикашке под видом работниц райсобеса и проехали ему по ушам насчёт новой формы работы с ветеранами, что мол можем бесплатно помочь окна помыть, ванну почистить и прочее; а сами прихватили с собой газовый баллончик и верёвку; думали: пшикнем ему в рожу, а пока он будет валяться – удавим. Но дед в то время как раз на балконе шнуры бельевые натягивал, тут он и попросил нас ему помочь. Наташке как самой высокой поручил зацепить какие-то там крючки, а сам с дуру на табурет взобрался. Здесь моя подруга, недолго думая, и врезала деду по корпусу; и засвистел он ласточкой с пятого этажа. Убежали мы через чердак и вниз спустились в другом подъезде. Ещё постояли в стороночке от толпы, которая собралась, как мухи на падаль. И тебя видела, как ты на УАЗике со своими ментами примчался. Наверное, сразу обрадовался, когда узнал, кто разбился!
– Где монеты? – поинтересовался Леонид Львович.
– Мы их в нашем гараже спрятали… Целые они.
– Прости, Андрей! – тут же повинился Устрицын перед другом. – Только маленькая незадача у нас вышла… – он сочувственно вздохнул. – Сестрёнку-то твою так и так теперь нельзя отпускать, иначе она нас всех на нары отправит. Я здесь ни капли не виноват: ты сам себе в жёны выбрал такую паскуду – она и подвела тебя дважды под монастырь! Я понимаю, что самому тебе это дело сложно осилить, вот и поручи Мариашке такую неприятную процедуру. Ей-то плевать, если она родного мужа не жалела! Не докажи ты сейчас свою невиновность, и мы бы пришили тебя – она ведь и глазом бы не моргнула! А развернись это дело по другому сценарию, то тебя бы с её подачи, вывела на чистую воду Ленка, чтобы катал ты баланы в лесу под собачий лай.
– Лёня, ты в своём уме?! – выкрикнул Обручев, как-то невообразимо серея лицом. – Да ты уж лучше меня пришей!
– Чудак ты, Андрюша! Какой нам толк с твоей смерти? Мне из коллекции хватит и третьей части, как договаривались. А отпусти мы твою Ленку… – Устрицын не завершил фразы, посчитав, что и так достаточно всего сказано, и повернул голову в сторону Ясновой, которой уже не раз краска приливала в лицо. – Скажите, что я неправ, а, Елена Владимировна?
Именно в этот момент за дверью и раздался подозрительный шорох, а в следующую секунду она от пинка распахнулась настежь, и автоматное дуло уставилось прямо на Леонида Львовича. Постояв с полминуты, как изваяние, здоровенный детина поводил стволом во все стороны, и Устрицын узнал в этом детине беглого зэка Усковца. Из-за его спины выглядывал и второй побегушник по фамилии Дунаев: отставив в сторону руку, он сжимал в ней пистолет. Обойдя друга-громилу так, чтобы не загораживать тому сектор прицела, он бегло взглянул на прижавшуюся к стене Яснову и по-кошачьи приблизился с боку к Устрицыну.
– Тебе, Леонид Львович, привет от Непримерова! – он быстро ухватил лежавший на подлокотнике пистолет и, оборачиваясь к Демьяну, сказал: – Вот такой оборотень нас и карал! Узнал? Начальник оперчасти собственной персоной! – в следующий миг Дунаев резко дёрнулся и с разворота ударил Устрицына рукояткой по голове, безошибочно отмечая, что этого удара достаточно, судя по обмякшему телу жертвы.