Она рассмеялась:
— Не понимаю, что с тобой сегодня. Ведь ты, по-моему, рассказала то же самое Гейл, Саре и Изабелле.
— Нет. Я рассказала это только тебе: проверить, разболтаешь ли ты эту историю, как разболтала две предыдущие. Я поставила ловушку для тебя, и ты в нее попалась.
Пенни продолжала потягивать виски.
— В чем же ты меня обвиняешь, Линн? У меня такое впечатление, что ты меня в чем-то обвиняешь. Почему ты не скажешь это прямо? Наверное, я очень глупа, но я не понимаю, о чем ты говоришь.
— Ты не глупа. Ты очень умна. Именно поэтому я так долго не могла раскусить тебя.
— Ничего не понимаю. Скажи, наконец!
— Ты была любовницей Кипа, Пенни.
Я сделала паузу, чтобы она могла опровергнуть мои слова. Но Пенни молчала.
— А потом ты посоветовала мне бросить его, но для окружающих оставаться парой, чтобы сохранить свою профессиональную репутацию, помнишь? Но я никак не могла решить, стоит ли мне следовать твоему совету, и тогда ты продала историю «Инквайрер», чтобы я подумала на Кипа. Мы расстались, моя карьера рухнула, однако этого тебе показалось недостаточно, и тогда ты позвонила в «Нью-Йорк пост» и рассказала, что Брэндон был моим пациентом. Но почему, Пенни? Зачем ты так со мной поступала?
Она поставила на стол свой бокал. На ее лице появилась странная улыбка. Все было кончено — она попалась и прекрасно знала об этом.
— Линн, — сказала она, — до чего ты наивна и далека от реальности!
— Зато ты далеко не наивна. Ты прекрасно разбираешься в людях. Ты просто дрянь, Пенни!
Она засмеялась:
— Поговорить-то ты умеешь. Ведь это твоя специальность.
— А обманывать, совершать подлости — твоя специальность?
— Нет. Моя специальность — блюсти справедливость.
— Справедливость?
— Да. Следить за тем, чтобы каждому доставалось по справедливости.
— Что ты называешь справедливостью? Разве справедливо то, что ты сделала?
— Разумеется. Тебе в этой жизни досталось слишком много. Значит, надо было что-то у тебя отнять. Чтобы восстановить справедливость.
— Слишком много чего?
Я всегда догадывалась, что Пенни завистлива, но я не думала, что она сумасшедшая.
— Линн, Линн, ты не понимаешь! — Она сделала еще глоток виски. — Видишь ли, когда ты была замужем за Кипом, вы казались блестящей парой — парой, у которой было все, что нужно для счастья. И, самое главное, у вас было взаимопонимание. О вашей паре писали в газетах, о вас снимали телепередачи. Но это несправедливо! У некоторых женщин нет мужей вообще, не говоря уже о таких мужьях, как Кип. Поэтому мне пришлось вмешаться. Взять излишки у богатых, чтобы отдать бедным.
«Странная логика», — подумала я.
— Ну прямо Робин Гуд какой-то.
— Можешь называть это как хочешь.
— И поэтому ты соблазнила Кипа? «Отобрала его у богатых, чтобы отдать бедным?» А бедная у нас — ты?
— Именно так. Впрочем, его и соблазнять-то не пришлось. Он был уже готов к подобной интрижке. Более того, он жаждал такой интрижки! Все, что от меня потребовалось, это сказать: «Какой у вас инструмент, мистер Плотник!» — и он стал моим.
— Но он не любил тебя, Пенни.
— Не любил. И это тоже было несправедливо. Но когда он сказал мне, что любит тебя — несмотря на то, что у нас с ним был потрясающий секс, — я решила разрушить твою карьеру. Чтобы доказать, что ты ничем не лучше других.
«У нее и в самом деле не все дома, — подумала я. — Как же я раньше не догадывалась?»
— Мне удалось смешать тебя с грязью, — продолжала она. — Все шло хорошо, пока ты не прицепилась к этому Брэндону Броку. Я подумала — ладно. Обучит его своему драгоценному Языку женщин, и все. Но не тут-то было!
— Ты права. Мы полюбили друг друга.
— Да. Кто бы мог подумать! Самый суровый начальник Америки — и самый занудный лингвист! По-моему, такие браки не заключаются на небесах.
— Но мы были прекрасной парой, Пенни.
— И это тоже несправедливо.
Опять двадцать пять!
— Значит, ты решила, что Брэндона тоже надо у меня отнять?
— Именно.
— А когда ты поняла, что тебе не удастся соблазнить его, так как нормальные мужчины шарахаются от тебя, ты решила прибегнуть к другому способу: распространить информацию о том, что он был моим пациентом, и тем самым лишить меня его доверия.
— Все так. Только заявление, что мужчины шарахаются от меня, — это удар ниже пояса.
— Как и твоя подлая ложь! Кстати, что там у нас было с налоговой полицией? Что тобой руководило на этот раз? Ты захотела, чтобы Брэндон лишний раз убедился в моей нечестности? Чтобы лишить нас всяких шансов на примирение?
— Абсолютно верно.
— Тогда дело не в справедливости, — сказала я. — Дело в любви. Тебя ни один мужчина никогда не любил, и ты не могла смириться с мыслью, что меня любили двое мужчин. Но почему ты решила, что можешь заставить Кипа и Брэндона разлюбить меня? Любовью нельзя управлять. Любовь продолжается, несмотря ни на что. Поэтому твоей партизанской тактикой ты ничего не добьешься.
— Прибереги лекции для своих пациентов! — огрызнулась она.
— Я так и сделаю. Но для начала я докажу тебе, что все твои усилия напрасны. Ты пыталась лишить меня любви Кипа, но у тебя ничего не вышло. Тогда ты попыталась лишить меня любви Брэндона, и это не сработало.
— Почему же? Это сработало. Ведь вы с Брэндоном расстались, ты сама сказала. Ты же все время ныла, как тебе плохо без него.