Человек долго плескался в ванной, а когда вышел, был удивлен:
— Ты основательно подготовилась. Всюду порядок, а на столе чего только нет! Умница моя! Прекрасная хозяйка! Порадовала. Сразу видно, что ждала! Я тоже не с пустыми руками, — открыл чемодан.
— Подарки привез!
— Давай сначала за стол, с этим успеется, а там остынет. Вкус не тот будет. А я старалась.
— Ну хорошо! — позволил хозяин себя уговорить и сел за стол.
Николай Иванович рассказал о командировке, несносных дорогах и ночевках в сырой и холодной казарме. Пожаловался на постоянную изжогу:
— Черт знает, на чем они готовят. Мы с Глебом потом стали в столовую ездить. Иначе невозможно было дышать.
— А мне в горло ничего не лезло без тебя. Почти на одном кофе сидела, — скульнула Наташка.
— Ну я тебе не позволю худеть! Заставлю набрать вес! Женщина должна быть, как сдобная булка! — улыбался Николай.
— Я не хочу быть толстой! — не соглашалась Наташка капризно. И заставила человека снять рубашку:
— Ты дома! Зачем себе создавать неудобства, расслабься, отдохни, командировка закончилась! — стянула с плеч даже майку.
— Привыкай к дому, — смеялась Наташка и вдруг заметила на груди мужа небольшое синее пятно, очень похожее на засос.
Наташка сразу помрачнела. Оборвался смех. На лице вместо улыбки перекошенная гримаса.
— Что случилось? — растерялся Николай.
— Это откуда у тебя? — подала зеркало.
— Наташа! Да как ты можешь? Ну где-то придавил гирей или на коне саданулся, мы там в тренировочном зале занимались. Мало ли где синяк посадил. Ты б видела, там ни одной женщины нет, кроме овчарок! О чем ты, лапушка моя! Выброси из головы пустое, — уговаривал человек и полез в чемодан за подарками.
Он доставал яркие блузки, украшения, просил их примерить, но женщину они не радовали. Она не слышала и не видела их. Наташка нутром почувствовала, что муж врет и изменил ей.
— Натка, да что с тобой? Чего ты будто закаменела? На что обиделась, солнышко мое? — пытался растормошить бабу. Той было до слез обидно, что ей так быстро предпочли другую. И поневоле вспомнилась белозубая улыбка соседа, его настырство.
— Ох, и дура я! Упустила свой шанс! Но ничего! Я свое наверстаю! Оленьи рога наставлю козлу за все разом! — подумала злорадно, слушая тихую музыку, доносившуюся из-за стены соседа. Она была такою нежной, томной и зовущей, что сдержаться было очень трудно. Наташка еле взяла себя в руки.
В эту ночь она плохо спала. Ворочалась с боку на бок и под утро ушла спать в зал на диван. Николай Иванович даже не проснулся.
Перемену в настроении Наташки сразу заметили женщины. Та поскучнела, уже не щебетала беззаботной птичкой, не носилась вокруг мужа на одной ноге, садилась поодаль ледяной статуей, смотрела на него равнодушно. Она вяло вступала в разговор, нехотя отвечала, когда ее о чем-то спрашивали, не звала Николая покататься по городу, даже подруг с работы не навещала.
— Натка! Ты чего прокисла?
— Ты как прокисшая капуста! Что стряслось? — спросила Валентина, и внучка поделилась.
— Понимаешь, я ждала его верней собаки. А он, старый козел, уже отметился с какою-то шлюхой! Да еще обижается, почему с ним в постели холодна стала! Мне смотреть на это чмо противно. Ночью в кровать как на казнь иду. Глаза на него не смотрят. Старый бурдюк! Вряд ли я с ним выдержу! — жаловалась Наташка.
— Ой, девка ты моя! От этой хвори хорошее лекарство имеется. И оно рядом — твой сосед.
— Да не спеши, Наташка! Может, тебе показалось, и никакой бабы у него нет! У нас тоже случается подсадить случайный синяк, хотя ни с кем ничего не было. И у Кольки могло так случиться. Не спеши, не накручивай, понаблюдай за ним в городе. Честно говоря, я не верю, что в командировке бабу подловил. Не тот человек, серьезный, основательный. Не заходись попусту, повремени! Ведь с соседом шалить опасно. Знай, старухи на площадке, если приметят, тут же тебя высветят Николаю.
— Ну и что? Уйду от него!
— А сколько грязи на хвосте повиснет, ославят как сучонку, весь город смеяться будет над нами, до старости не отмоешься от сплетен, — отговаривала Ирина.
— Да будет тебе причитать! Сколько баб имеют хахалей и что с того? Какое кому дело до них? Каждая вторая имеет «дублера»! Замучаются судить каждую. Пусть всякая себе под подол глянет. А насчет соседа, скажу вам девчата, почти все шашни крутят. Бывают, что попадаются, но тут все от самих зависит! — встряла Валентина и спросила внучку:
— А ты его хоть видишь?
— Ага! Дверь свою протирала от пыли. Он вышел, заговорил. Крутился котиком. Все звал хоть на пяток минут, на чашку кофе.