– Вы сговорились? С чего вы все возомнили, что знаете меня лучше, чем кто бы то ни был?!
Во время осеннего сбора урожая Король и его сын делали объезд по всем своим владениям, дабы сделать необходимый отчёт и иметь представление о том, как управлять провинциями для их развития в следующем году.
Когда возница добралась до самой южной и наиболее приближенной к императорскому дворцу деревне, жители обеспокоенно стали покидать свои дома и выходить на улицу.
Как было известно, император отличался своей жестокостью, а за невыполнение поставленных задач, жестко наказывал. Вот и сегодня на глазах у местных жителей он наблюдал, как его придворные пороли кнутом двух женщин.
Одна из них была постарше, явно мать семейства, а другая помладше, похоже, что дочь. Оба их платья были вымазаны в грязи, смешанной с кровью. Грязные загорелые руки дрожали, а разрывающиеся голоса молили о милосердии.
Молодой господин с болью в сердце наблюдал данную картину, прокручивая в голове мысли о том, что незадолго до этого рассказывал ему отец. Мин Чхон не знал этих женщин, он только знал, что они провинились за украденные зёрна риса, однако его душа плакала вместе с ними.
Он наблюдал, как жители деревни отворачивались скрывая сочувствие, некоторые шушукались, беспокоясь о своих жизнях и семьях.
Юноше на мгновение показалось, что все рассказы его отца о том, что люди это единое стадо, не способное иметь своё личное мнение, не правда. «Отец не сумел понять их должным образом» – пронеслось в его голове.
Когда молодой господин повернул голову туда, где сидел король, в его глазах застыл ужас. Руки быстро онемели, а крики и шум перестали доноситься до его ушей. Сидящий напротив отец, не скрывая, наслаждался людской болью и чужими страданиями.
Заметивший на себе взгляд сына, отец решил заговорить с ним, оголяя свою ухмылку, превращая её в широкую улыбку.
– Только когда у тебя есть власть, людские страдания приносят удовольствие, а чужая боль наслаждение.
Голова молодого господина наливалась свинцом, отчего становилась всё тяжелее. Скверные мысли, как коршуны, носились в замкнутом круговороте знаний. Ему казалось, он ещё не достаточно силён или умён, а, возможно, и вовсе не способен занять место самого Императора и править так же беспощадно и жестоко.
Тёплые длинные пальцы сжали шёлковые ткани на рукавах и утянули за собой в укромный угол. Он видел только её белые, не испорченные тяжёлым трудом, бархатные ладони. Оторвав взор, юноша поднял свою голову и встретился взглядом с женскими, такими глубокими и бездонными, большими темно карими сверкающими бриллиантами в её глазах.
Девушка молчала, ей сперва хотелось вдоволь насмотреться на лицо, черты которого неосторожно утекли из её памяти за несколько недель.
– Это снова ты?
– Зачем ты избегаешь меня?
Тонкая белоснежная шея медленно склоняла голову сначала в одну, а затем в другую сторону, не отрывая глаз, жадно всматриваясь в его глаза. Левая рука крепко упиралась о стену позади молодого господина, отчего расстояние между их лицами сокращалось с каждой секундой всё сильнее.
– Тебе так показалось.
– Мне не показалось! Я была на площади, и всё время смотрела тебе в глаза, но ты, ни разу не обернулся в мою сторону, будто нарочно избегая.
– Чего ты добиваешься? У меня нет и не может быть чувств к тебе!
Мужские слова, так легко покинувшие уста, острым клинком коснулись её кожи. Всем телом девушка ощутила, как небо падает ей прямо на голову, а земля уходит испод ног.
Сожаление повисло тяжёлым обременением на плечи, однако больше этого чувства в ней оказалось только упорства. Широко распахнув длинные густые ресницы, и ясно заглянув в его глаза, она спокойно ответила ему.
– Только близость мужчины к женщине оставляет на нём отпечаток. Делай, что хочешь: убегай от меня, причиняй боль, наказывай. Я всё равно буду добиваться тебя. Я не сдамся, даже если ты будешь семь раз на дню говорить о том, что я не нужна тебе.
– Думаешь, ты понимаешь меня? Решила, что раз я помог тебе однажды, так буду следовать за тобой?! Опомнись, я подобрал тебя из жалости, мне никогда не было дела до простой крестьянской рабыни! Я просил тебя по-хорошему, старался достучаться до твоего разума, не причиняя вреда, но, видно, твоё безумство лишило тебя рассудка вовсе.
– В тебе есть что-то особенное, Господин. Какая-то загадка, которую я никак не могу разгадать. Где-то в глубине твое души роится тепло, оно не похоже на остальных. Хоть ты и делаешь вид, что холоден ко мне, хоть ты и пытаешься убедить самого себя и меня в том, что ничего не испытываешь, ты заблуждаешься.