Слатшейминг
или культура «самавиновата»: как реагируют на изнасилования и что с этим не так
– Изнасилование – одно из самых латентных преступлений, – говорит в интервью сайту «Сибирь. Реалии» адвокат Мари Давтян, оказывающая помощь женщинам, пострадавшим от сексуального насилия.
– Женщины, пережившие насилие, часто не обращаются в полицию по нескольким причинам. В первую очередь, это стыд. Сегодня, как и раньше, российское общество пытается переложить ответственность за преступление с насильника на пострадавшую. «Сама виновата»! – самый частый комментарий к таким случаям, читай: «не так себя вела», «не так говорила», «не так действовала» и т. п.
Женщины знают о том, что в глазах общества, скорее, они окажутся виноваты в случившемся, и стыд становится препятствием для обращения в правоохранительные органы.
Второй очень серьезный барьер – это то, как сегодня проводится расследование случаев изнасилования. В России нет специальных протоколов действий следователей по делам об изнасиловании, чаще всего изнасилование расследуется следователями общей практики, что также накладывает отпечаток. Процесс расследований очень затяжной и травматичный: допросы, судебные медицинские экспертизы, иные следственные действия чаще всего проводятся в очень унизительной и травматичной для женщин форме. Полицейские и следователи очень часто относятся к таким делам негативно и нередко делают все, чтобы у потерпевших не хватило сил на участие в процессе.
Например, начинают долгие унизительные допросы о личной жизни потерпевшей (которые чаще всего не относятся к делу), задают вопросы из серии: «Когда начала жить половой жизнью?», «Сколько было партнеров до этого?» и прочее, пугают ответственностью за заведомо ложный донос и т. д. Участие потерпевшей в расследовании изнасилования наносит психологическую травму не меньшую, чем само изнасилование.
Такие паблики как МДК пропагандируют враждебное и унижающее женщину отношение, обзывают всех девушек «шкурами», постят на миллионную аудиторию видео, где девушку насилуют прямо на танцполе в клубе, она в состоянии алкогольного опьянения.
А вот комментарий юриста по теме – считается ли это изнасилованием или нет, если кто-то решит совершить половой акт с невменяемо пьяной девушкой:
«На видео изнасилование в чистом виде. Любой секс без обоюдного согласия, или с человеком, который в данный момент не может объективно оценить окружающую действительность, дать оценку своим действиям и выразить информированное согласие, – изнасилование. И это не российский УК такой ужасный, это очень распространенная норма».
Хочу, чтобы все, кто пишет про «шкур» и «шкурыгинг», перечитывали этот текст снова и снова:
Некоторые сотрудники правоохранительных органов считают, что потерпевшие изнасилованные девушки выдумывают истории ради шантажа. Я своими глазами видела, как девушка рассказывала, что ее изнасиловали, а полицейские в этот момент усмехались: «Ты посмотри на себя, кто ж тебя изнасилует?»
Психологическая травма от расследования дела сравнима с травмой, нанесенной потерпевшей в процессе изнасилования, – происходит повторная виктимизация жертвы.
БЫВАЛО, ЧТО МОИХ КЛИЕНТОК ДОПРАШИВАЛИ СЕМЬ РАЗ, ПРЕЖДЕ ЧЕМ ВОЗБУДИТЬ УГОЛОВНОЕ ДЕЛО.
Причем задавали совершенно идиотские вопросы из серии «С кем вы дружили в школе?» с условием, что школу она окончила десять лет назад. Самое интересное, что подозреваемый был допрошен только один раз (по материалам «Афиши» – Как в России обращаются с жертвами изнасилования)[14].
По мнению психотерапевта Адрианы Имж, подмена контекста в подобной рекламе опасна тем, что транслирует издевательское и недоверчивое отношение к жертвам изнасилования в целом и обесценивает их чувства, а по данным ВОЗ, с сексуальным или физическим насилием сталкивается каждая третья женщина.
«Жест Дианы Шурыгиной в программе “Пусть говорят” относился к тому, что она оправдывалась и защищалась – показывала, что выпила совсем чуть-чуть, – считает психотерапевт Адриана Имж. – В рекламе контекст другой: он не поддерживает жертву преступления, а преуменьшает нанесенный ей вред. То есть тот, кто использует образ Дианы в таком формате, поддерживает насилие».
(материал Медузы «Почему российская реклама не может избавиться от сексизма»)[15].
