— Ну, рыба плохое кушанье, — отвечал незнакомец, — однако же, если она хорошо приготовлена, так я не совсем презираю ее.
— У меня всегда удивительная рыба.
— Поздравляю вас, господин Бискарро, но вернемся к тому, кто поставляет вам ее.
— Извольте. Теперь он кончил работу и, вероятно, отдыхает. Вы отсюда можете видеть его лодку, она привязана там, у ив, недалеко от дуба. А вот здесь его дом. Вы, верно, застанете его за обедом.
— Благодарю, господин Бискарро, — сказал незнакомец, — благодарю.
— Он подал знак товарищам, поскакал к роще и постучался в дверь хижины. Жена рыбака отперла дверь.
Согласно с предсказанием Бискарро, рыбак сидел за обедом.
— Бери весла, — сказал ему всадник, — ступай за мною, получишь золотую монету.
Рыбак встал с поспешностью, которая показывала, что хозяин «Золотого Тельца» был не очень щедр.
— Вам угодно спуститься в Вер? — спросил он.
— Нет, отвези меня на середину реки и побудь там со мною несколько минут.
Рыбак изумился, услышав это странное желание; но имея в виду золотую монету и товарищей незнакомца, он подумал, что в случае сопротивления его принудят силою исполнить это странное желание, и он лишится обещанной награды.
Поэтому он поспешил объявить незнакомцу, что весь к его услугам, с лодкой и с веслами.
Тотчас весь отряд отправился к реке, незнакомец спустился на самый берег, а товарищи его остановились на возвышении и расположились так, что могли смотреть во все стороны: они чего-то опасались. С возвышения они могли видеть равнину, которая расстилалась за ними, и прикрывать высадку, которая производилась перед их глазами.
Незнакомец, высокий молодой человек, белокурый, сильный, хотя и худой, с умным лицом, хотя темный круг обвивал его голубые глаза, и самый грубый цинизм выражался в его улыбке, — незнакомец, говорим мы, тщательно осмотрел свои пистолеты, повесил на плечо мушкетон, попробовал длинную шпагу и уставил глаза на противоположный берег, огромный луг, на котором тянулась тропинка, от берега прямо до селения Изон: черная колокольня и беловатый дым из домов Изона виднелись при золотистых лучах заходившего солнца.
На другой стороне, не далее четверти мили, поднимался небольшой форт Вер.
— Что же? — спросил незнакомец, начинавший сердиться от нетерпения, у товарищей, которые стояли на карауле. — Едет ли он? Видите ли вы его где-нибудь направо или налево, спереди или сзади?
— Кажется, — сказал один из всадников, — я вижу отряд на Изонской дороге; но я в этом не уверен: солнце мешает мне смотреть. Позвольте… Да, точно… Один, два, три, четыре, пять человек. Впереди синий плащ, и он в шляпе с галунами. Его-то именно мы и ждем; он для большей верности взял конвой.
— И имел полное право на это, — хладнокровно отвечал незнакомец. — Возьми мою лошадь, Фергюзон.
Тот, кому было дано это приказание полуласковым, полуповелительным голосом, поспешно повиновался и спустился к самой реке; между тем незнакомец сошел с лошади, бросил поводья товарищу и приготовился сесть в лодку.
— Послушайте, Ковиньяк, — сказал Фергюзон, положив руку на его плечо, — не нужно здесь бесполезной отваги! Если вы увидите малейшее подозрительное движение, тотчас влепите пулю в лоб приятелю. Видите, хитрец привел с собою целый отряд.
— Да, но не больше нашего. Кроме преимущества храбрости, на нашей стороне и превосходство силы: стало быть, нечего бояться. Ага! Вот показываются их головы.
— Но что они будут делать? — спросил Фергюзон. — Они нигде не найдут лодки… Ах, нет! Вот там стоит лодка.
— Она принадлежит моему двоюродному брату, изонскому перевозчику,
— сказал рыбак.
Все эти приготовления сильно заинтересовали рыбака: он боялся только, чтобы не завязалось морское сражение на его лодке и на лодке его двоюродного брата.
— Хорошо, вот синий плащ садится в лодку, — сказал Фергюзон, — садится один… Браво! Именно так было сказано в условии.
— Так не заставим его ждать, — прибавил незнакомец.
Он соскочил в лодку и подал рыбаку знак.
— Смотрите, Ролан, будьте осторожны, — продолжал Фергюзон, — река широка, не подходите к тому берегу, чтобы в вас не направили залпа выстрелов, на которые мы не можем отвечать отсюда; держитесь, если можно, поближе к нашей стороне.
Тот, кого Фергюзон называл то Ковиньяком, то Роланом, то есть по имени его и по фамилии, кивнул головой в знак согласия.
— Не бойся, — сказал он, — я и сам об этом думал: неосторожны могут быть те, которые ничем не рискуют, но дело наше так хорошо, что я не решусь глупо потерять его. Если кто-нибудь поступит неосторожно в этом случае, так уж верно не я. Ну, лодочник, пошел!
Рыбак отвязал веревку, уставил длинный багор на траву, и лодка начала удаляться от берега в ту самую минуту, как на противоположной стороне отчаливала лодка изонского перевозчика.
Посередине реки находился маяк с белым флагом, он показывал судам, спускавшимся до Дордони, что в этом месте есть опасные подводные камни. Во время мелководья даже можно было видеть сквозь воду черные и гладкие верхушки этих камней, но теперь, при полной воде, только флаг и плеск воды показывали, что это место опасно.
Оба лодочника, вероятно, поняли, что на этом месте могут встретиться незнакомцы, и подъехали к нему. Прежде причалил изонский перевозчик и по приказанию своего пассажира привязал лодку к кольцу маяка.
В эту минуту другой рыбак повернулся к своему путешественнику и хотел просить его приказаний, но чрезвычайно удивился, увидев в лодке своей замаскированного человека, закутанного в плащ.
Страх рыбака усилился, с трепетом просил он приказаний у странного своего пассажира.
— Причаливай сюда, — отвечал Ковиньяк, указывая на флаг, — как можно ближе к той лодке.
И рука его с флага указала на господина, привезенного изонским перевозчиком.
Лодочник повиновался, и обе лодки, соединенные сильным течением реки, дали возможность незнакомцам открыть следующие переговоры.
II
— Как! Вы замаскированы, милостивый государь? — спросил с удивлением и досадой новый гость, толстяк лет пятидесяти пяти, с глазами строгими и неподвижными, какие бывают у хищных птиц, с седыми усами и бородкою. Он не надел маски, но прятал, сколько мог, волосы и лицо под широкой шляпой с галунами, а стан и платье свое под широким синим плащом.
Ковиньяк, попристальнее всмотревшись в этого человека, не мог скрыть удивления и невольно изменил себе быстрым движением.
— Что с вами? — спросил синий плащ.
— Так, ничего… Я чуть-чуть не потерял равновесия. Но, кажется, вы изволили предложить мне вопрос? Что угодно вам знать?
— Я спрашивал, зачем вы надели маску.
— Вопрос откровенен, — сказал Ковиньяк, — и я отвечу на него также откровенно. Я надел маску, чтобы вы не могли видеть моего лица.
— Так я вас знаю?
— Не думаю; но если вы увидите мое лицо, то можете узнать его впоследствии, что, по моему мнению, совершенно бесполезно.
— Вы очень откровенны!
— Да, когда моя откровенность не может повредить мне.
— И откровенность ваша открывает даже чужие тайны?
— Да, когда подобные открытия могут доставить мне выгоду.
— Странным ремеслом занимаетесь вы!
— Делаешь, что можешь, милостивый государь. Я был адвокатом, лекарем, солдатом и партизаном; видите, что я все перепробовал.
— А что вы теперь?
— Ваш покорнейший слуга, — отвечал юноша, кланяясь с натянутым уважением.
— У вас ли известное письмо?
— У вас ли обещанный бланк?
— Вот он.
— Извольте, обменяемся.
— Позвольте еще минуту, милостивый государь, — сказал синий плащ.
— Наш разговор нравится мне, и я не хочу терять удовольствия беседовать с вами.
— Помилуйте! И разговор мой, и сам я, оба мы — ваши. Будем говорить, если вам приятно.
— Не угодно ли перейти в мою лодку, или я перейду в вашу? Таким образом, в другую лодку мы высадим лодочников и прикажем им удалиться.