— Герцог, нас, могущих взяться за оружие, здесь тридцать тысяч человек, — возразил Эспанье. — Если будет нужно, мы перетащим все пушки из арсенала к крепости, мы будем стрелять так, что превратим гранитную гору в порошок. Я сам переберусь через реку с саперами, и мы возьмем Сен-Жорж: мы сейчас торжественно поклялись взять его.
— Думаю, что вы не возьмете острова, пока барон Каноль будет жив,
— сказала виконтесса де Канб едва слышным голосом.
— В таком случае, — отвечал Эспанье, — мы убьем его или прикажем убить его, и потом уже завладеем островом.
Виконтесса едва удержала крик ужаса, вырывавшийся из ее груди.
— Так непременно хотят взять Сен-Жорж?
— Вот прекрасно! — вскричала принцесса. — Я думаю, что хотят! Только этого и хотят!
— В таком случае, — сказала Клара, — позвольте мне действовать, я доставлю вам крепость.
— Ну, — возразила принцесса, — ты уже обещала мне это, но не сдержала слова.
— Я обещала вашему высочеству переговорить с бароном Канолем, эта попытка не удалась, я нашла барона непреклонным.
— Так ты думаешь, что он станет сговорчивее после победы?
— Нет. Но на этот раз я ничего не говорю вам о коменданте. Я говорю вам, что могу доставить вам только крепость.
— Каким образом?
— Я введу ваших солдат во двор крепости.
— Вы верно волшебница, что беретесь за такое дело? — спросил Ларошфуко.
— Нет, я просто помещица, — отвечала виконтесса.
— Виконтесса шутит! — сказал герцог.
— Нет, нет! — вскричал Лене. — Я многое вижу в нескольких словах виконтессы.
— Так этого мне довольно, — сказала Клара, — мнение господина Лене
— для меня все! Повторяю, остров Сен-Жорж будет взят, если мне позволят сказать теперь несколько слов нашему советнику.
— Ваше высочество, — сказала маркиза де Турвиль, — я тоже возьму Сен-Жорж, если мне позволят действовать.
— Позвольте сначала маркизе высказать ее план громко, — сказал Лене Кларе, которая хотела отвести его в сторону, — а потом и вы, виконтесса, скажете мне ваш план потихоньку.
— Говорите, маркиза, — сказала принцесса.
— Я отправлюсь ночью с двадцатью лодками, на которых будет человек двести мушкетеров. Другой отряд, тоже из двухсот человек, отправится по правому берегу. В это время тысяча или более жителей Бордо…
— Извольте заметить, — сказал Ларошфуко, — что у вас уже более тысячи человек вступает в дело.
— А я, — прибавила Клара, — возьму Сен-Жорж с одною ротою, дайте мне навайльцев, и я за все отвечаю.
— Об этом стоит подумать, — сказала принцесса, а между тем герцог, улыбаясь самою презрительною улыбкою, с жалостью смотрел на этих женщин, рассуждавших о военных делах, которые затруднили бы мужчин, самых смелых и самых предприимчивых.
— Я готов слушать вас, виконтесса, — сказал Лене, — пожалуйте сюда.
И Лене увел Клару к окошку.
Клара сказала ему на ухо свою тайну. Лене вскрикнул от радости.
— Действительно, — сказал он принцессе, — на этот раз, если вы предоставите виконтессе полную свободу действовать, Сен-Жорж будет взят.
— А когда? — спросила принцесса.
— Когда угодно.
— Виконтесса — великий полководец! — сказал Ларошфуко с насмешкой.
— Вы будете судить об этом, — возразил Лене, — тогда, когда войдете в крепость, не истратив ни одного патрона.
— Тогда буду с вами согласен.
— Если дело так верно, как вы говорите, — сказала принцесса, — так надобно все кончить завтра.
— Извольте назначить день и час, — отвечала виконтесса, — я буду ждать в своей комнате приказания вашего высочества.
Она поклонилась и ушла. Принцесса, в одну минуту перешедшая от гнева к надежде, сделала то же. Маркиза де Турвиль пошла за нею. Эспанье, повторив свои обещания, тоже вышел, и герцог де Ларошфуко остался один с Лене.
VII
— Любезный господин Лене, — сказал герцог, — женщины завладели войною, стало быть, мужчины должны прибегнуть к интриге. Мне говорили о господине Ковиньяке, которому вы поручили набрать роту, и рассказывали, что он очень ловкий человек. Я призывал его к себе. Нельзя ли как-нибудь увидеться с ним?
— Он уже ждет.
— Так позвать его.
Лене позвонил.
Вошел лакей.
— Позови сюда капитана Ковиньяка, — сказал Лене.
Через минуту старинный наш знакомец показался в дверях. По обыкновенной своей осторожности он не пошел далее.
— Подойдите, капитан, — сказал герцог, — я герцог де Ларошфуко.
— Я вас знаю, — отвечал Ковиньяк.
— А, тем лучше! Вам поручено было набрать роту?
— Она здесь.
— Сколько у вас человек?
— Полтораста.
— Хорошо одеты? Хорошо вооружены?
— Хорошо вооружены, дурно одеты. Я прежде всего занялся оружием, как самою необходимою вещью. Что же касается одежды, то у меня недостало денег, потому что я человек чрезвычайно бескорыстный и действовал только из преданности к принцам: ведь я получил только десять тысяч ливров от господина Лене.
— И с десятью тысячами ливров вы набрали полтораста человек солдат?
— Да.
— Это удивительно!
— У меня есть особые средства, мне одному известные, ими-то я действую.
— А где ваши люди?
— Они здесь. Вы увидите, ваша светлость, что за удивительная рота, особенно в нравственном отношении. Все они из порядочных людей, ни одного нет из черни.
Герцог де Ларошфуко подошел к окну и действительно увидел на улице полтораста человек разных лет, разного роста и разных званий. Они стояли в два ряда под командою Фергюзона, Баррабы, Карротена и двух их товарищей в великолепных мундирах. Все эти люди гораздо более походили на разбойников, чем на воинов.
Как сказал Ковиньяк, они были одеты очень дурно, но вооружены превосходно.
— Даны ли вам какие-нибудь приказания насчет ваших людей? — спросил герцог.
— Мне приказано доставить их в Вер, и я жду только ваших распоряжений, чтобы передать мою работу господину Ришону. Он ждет ее.
— Но вы сами не останетесь в Вере?
— Я, ваша светлость, имею правилом не запирать себя в четыре стены, когда могу быть свободен, как воздух. Я уже таков уродился.
— Хорошо! Живите, где вам угодно, но отправьте ваших людей в Вер.
— Так они должны решительно поступить в число гарнизона этой крепости?
— Да.
— Под команду господина Ришона?
— Да.
— Но, ваша светлость, — возразил Ковиньяк, — что будут делать мои люди в крепости, когда там есть уже человек триста?
— Вы очень любопытны.
— О, я расспрашиваю вашу светлость не из любопытства, а из страха.
— Чего вы боитесь?
— Боюсь, что их осудят на бездействие, а это будет очень жаль. У кого ржавеет хорошее оружие, тому нет оправдания.
— Будьте спокойны, капитан, они у нас не заржавеют, через неделю они увидят огонь.
— Так их у меня убьют?
— Очень может быть! Или, может статься, имея особенное средство вербовать солдат, вы тоже имеете средство превращать их в неуязвимых?
— О, дело совсем не о том. Но я желаю, чтобы мне заплатили за них, пока они не убиты.
— Да разве вы не получили десяти тысяч ливров, как сами сознавались мне?
— Да, в задаток. Спросите у господина Лене, он человек аккуратный и, верно, помнит наши условия.
Герцог обернулся к Лене.
— Все это правда, герцог, — сказал правдивый советник. — Мы дали капитану Ковиньяку десять тысяч ливров наличною монетою на первые издержки, но мы обещали ему еще по сто экю за каждого человека сверх этих десяти тысяч.
— В таком случае, — сказал герцог, — мы должны капитану тридцать тысяч.
— Точно так.
— Вам отдадут их.
— Нельзя ли теперь, ваша светлость?
— Никак нельзя.
— Почему же?