— Я хочу засвидетельствовать свое почтение госпоже принцессе де Конде.
— Как! Теперь, сударь?
— Да, теперь.
— Но уже очень поздно.
— Что, ты еще будешь рассуждать, бездельник?
— Я так, сударь… — пробормотал лакей.
— Я не прошу, а хочу, — сказал Каноль повелительно.
— Вы хотите… Здесь приказывает только ее высочество принцесса.
— Король приказывает везде… Я здесь по королевскому повелению!
Лакей вздрогнул и опустил голову.
— Извините, сударь, — отвечал он со страхом, — я простой слуга, стало быть, не смею отворить вам двери принцессы. Позвольте мне разбудить камергера.
— Так камергеры ложатся спать в Шантийи в одиннадцать часов?
— Весь день охотились, — прошептал лакей.
"Хорошо, — подумал Каноль, — им нужно время, чтобы одеть кого-нибудь камергером".
Потом прибавил вслух:
— Ступай скорее. Я подожду.
Лакей побежал поднять весь замок, где Помпей, встревоженный дурной встречей, успел посеять невыразимый страх.
Оставшись один, Каноль навострил уши и смотрел во все глаза.
По всем залам и коридорам забегали люди; при свете факелов вооруженные мушкетонами солдаты стали по углам лестниц; наконец везде грозный шепот заменил прежнее молчание, которое за минуту прежде царило в замке.
Каноль вынул свисток и подошел к окну; из него можно было увидеть вершины деревьев, под которыми он разместил свой отряд.
"Нет, — сказал он себе, — это сразу вызовет сражение, чего мне вовсе не нужно; лучше подождать, в этом случае меня могут только убить, а если я слишком потороплюсь, то могу погубить ее…"
Каноль едва успел подумать об этом, как дверь отворилась и явилось новое лицо.
— Принцессу нельзя видеть, — сказал вошедший так поспешно, что не успел даже поклониться Канолю, — она легла почивать и запретила входить в ее комнату.
— Кто вы? — спросил Каноль, осматривая странного господина с головы до ног, — кто внушил вам дерзость не снимать шляпы, когда вы говорите с дворянином?
И концом трости Каноль сбил с него шляпу.
— Сударь! — закричал незнакомец, гордо отступая на шаг.
— Я спрашиваю, кто вы? — повторил Каноль.
— Я… — отвечал незнакомец, — я, как видите по моему мундиру, капитан телохранителей ее высочества…
Каноль улыбнулся.
Он успел уже рассмотреть своего противника и догадался, что перед ним какой-нибудь виночерпий с брюхом столь же толстым, как его бутылки; какой-то цветущий Ватель, засунутый в офицерский мундир, который — то ли по недостатку времени, то ли из-за слишком большого живота временного обладателя сего одеяния — даже не застегнули как следует.
— Хорошо, господин капитан, — сказал Каноль, — поднимите вашу шляпу и отвечайте мне.
Капитан исполнил первую часть приказания Каноля, как человек, хорошо усвоивший превосходное правило военной дисциплины: "Хочешь уметь повелевать — умей повиноваться".
— Капитан телохранителей! — сказал Каноль. — Черт возьми! Прекрасное место!
— Да, сударь, довольно хорошее; а еще что? — спросил подставной капитан.
— Не чваньтесь так, господин капитан, — сказал Каноль, — иначе на вас лопнут все галуны и ваши штаны свалятся к вам на пятки, что будет не совсем красиво…
— Но, наконец, позвольте узнать, кто вы сами, сударь? — спросил так называемый капитан.
— Охотно последую вашему примеру, сударь, и отвечу на ваш вопрос столь же учтиво, как вы отвечали мне. Я капитан полка де Навайля и приехал сюда как посланный короля. Мое поведение будет или мирным, или жестоким, смотря по тому, будут или не будут повиноваться приказаниям его величества.
— Жестоким! — вскричал мнимый капитан. — Неужели жестоким, сударь?
— Самым жестоким, уверяю вас.
— Даже с принцессой?
— Почему же нет? Ведь она первой обязана повиноваться приказаниям короля.
— Сударь, не вздумайте пугать нас; у меня пятьдесят вооруженных людей, они готовы отомстить за честь принцессы.
Каноль не хотел говорить ему, что его пятьдесят человек — просто лакеи и поварята, достойные чести служить у такого начальника, а честь принцессы отправилась с ней самой в Бордо. Он только отвечал с хладнокровием, которое гораздо страшнее угрозы и обычно у людей отважных и привыкших к опасностям:
— Если у вас пятьдесят человек, сударь, так у меня двести солдат — это авангард королевской армии. Не хотите ли вы открыто восстать против короля?