— Открытая коробка — для покупателей. Вы можете попробовать, если хотите.
— Верный подход к бизнесу, но, спасибо, не хочется.
Далее он двинулся к стенду с парфюмерией, затем осмотрел шкатулки для украшений из перегородчатой эмали, деревянные расписные и покрытые лаком миниатюрные коробочки, потом направился к стеллажу с канцелярскими товарами, предназначенными для подарков.
Элизабет как завороженная следила, как он дотрагивается до вещей, как, рассматривая, вертит безделушки в руках. У него были крупные, сильные руки, кое-где покрытые черными волосками. Руки рабочего… И в то же время самые изящные филигранные вещицы смотрелись в них удивительно органично.
— Для чего этот ключ? — спросил он.
Встрепенувшись, Элизабет перевела взгляд с его рук на лицо.
— А, это от дневника.
— Понимаю…
Он взял книжку в атласном переплете и вставил маленький золотой ключик в замок. Что-то в его уверенной манере вставлять ключ в замочную скважину заставило Элизабет испытать легкое головокружение. Она почувствовала, что вот-вот упадет с табурета. Тед положил дневник на полку, туда, откуда взял. Элизабет перевела дыхание. Он повернулся к ней, но не сказал ни слова.
— Есть ли здесь… Вам нужно… Вы ищете что-то конкретное?
Рэндольф кашлянул и отвел взгляд.
— Да, мне нужно что-нибудь миленькое.
— Да?
Ей хотелось спросить: «Для кого?» — но она вовремя прикусила губу.
— Я хочу сделать особенный подарок.
— Какое-нибудь событие?
Он снова кашлянул.
— Ну, в общем, да. Мне надо восстановить разладившиеся отношения. — Он подошел вплотную к прилавку и добавил: — Чем скорее, тем лучше. Если я этого не сделаю, то в следующий раз не смогу ограничиться поцелуем.
Элизабет сосредоточила взгляд на его квадратном упрямом подбородке. Но Тед и не отходил, и не продолжал развивать свою мысль. Вероятно, он ожидал, что следующий ход сделает она, так что ей ничего не оставалось, как с мучительной медлительностью перевести взгляд на его глаза.
— Вы и на этот раз не ограничились поцелуем.
— Нет, — тихо повторил он, — не ограничился. Вам нужны извинения, Элизабет?
Она покачала головой:
— Я бы предпочла не обсуждать эту тему.
— Вы не желаете объяснений?
— Я не уверена, что подобным вещам вообще можно найти объяснение. Это просто… — Элизабет в отчаянии махнула рукой, — случилось.
— Я этого не планировал.
— Знаю.
— Я не хочу, чтобы вы думали, будто я оказался у вас во дворе, намереваясь поживиться вашим имуществом.
Элизабет судорожно вздохнула:
— Я так не думаю.
Какое-то время оба молчали, затем он спросил:
— Почему вы были так враждебно настроены, когда мы встретились в супермаркете?
— Я была раздражена.
— Отчего?
— Точно не знаю, — ответила Элизабет, не кривя душой. — Думаю, потому, что собираюсь жить так, как привыкла. Я не хочу, чтобы у меня отобрали детей из-за аморального поведения. Я пыталась дать вам понять, что не желаю, чтобы вы меня куда-нибудь приглашали. Возможно, я перестаралась.
— Вы действительно перестарались.
— Теперь я понимаю и прошу прощения.
— Не стоит извиняться. Я тоже оказался не на высоте. Вы довели меня до бешенства. Мне не следовало говорить с вами так грубо, это непростительно.
— Прошу вас, — взмолилась Элизабет, — не надо ничего объяснять! Я все понимаю.
Тед перевел дух.
— В любом случае, когда я приехал домой вечером и увидел, что ваш ороситель работает, я подумал, что мог бы оказать вам услугу и выключить его. Я не ожидал, что застану вас там. Особенно в такой тонкой рубашке. — Глаза его чуть потемнели. — Я испытал нечто вроде шока.
— Вы ведь не думаете, что я вышла лишь затем, чтобы привлечь ваше внимание, не так ли?
— Нет, не думаю.
— И правильно делаете. Я услышала шум воды и поняла, что забыла отключить поливальную установку. Если бы не было так поздно, я никогда бы не вышла из дома в ночной рубашке. И если бы в этом не было необходимости, я бы вообще не стала выходить.
— Я понимаю.
Если он действительно понимал, то лучше всего на этом поставить точку. Бывают ситуации, когда лишние слова только усложняют дело. «Заткнись, — приказала себе Элизабет, — если не хочешь неприятностей».
— Зачем вы пришли? — между тем спросила она.
Не слишком удачный вопрос.
— Только поцеловать вас. Больше ничего, клянусь. Но когда вы стали целовать меня сами, когда я почувствовал, как ваша грудь прижимается к моей… черт, это было так приятно! Мне пришлось… В чем дело?