Робея под его взглядом, я спросила, хочет ли он есть, и он ответил, что хочет. Половицы старинного дома скрипели, когда я подходила к узкой высокой постели. Опустив поднос на тумбочку, я присела на край кровати, стараясь не коснуться его ноги бедром.
Рука моя дрожала, когда я кормила его супом с ложки. Улыбаясь, он похвалил меня, сказав, что я вкусно готовлю. После каждой ложки я вытирала ему губы полотняной салфеткой. Он съел все до капли.
Перед тем как уйти, я зажгла свечу на тумбочке, чтобы разогнать дремоту, навеваемую дождем. Тяжелые капли срывались с карниза с унылым стуком. Я стояла возле его кровати, нервно теребя фартук. И наконец решилась спросить, что еще могу для него сделать.
Он ничего не ответил, только поднял руку, коснувшись изгиба моей талии. Я почувствовала его прикосновение, оно было обжигающим, словно то были не его пальцы, а раскаленная кочерга. Слегка нажав вниз, он дал мне понять, чтобы я снова села рядом. Я была не в силах ему сопротивляться, не могла ни в чем отказать. Он поднял вторую руку и провел по моей щеке тыльной стороной ладони. Поигрывая локонами, выбившимися из узла на затылке, он смотрел на меня и улыбался.
Затем рука его поднялась к высокому воротнику моей блузки. Он пробежал пальцами по кружевной отделке, вокруг брошки с камеей, некогда принадлежавшей моей покойной матери, и вниз, к ряду пуговиц. Он расстегнул их одну за другой.
Сердце мое бешено билось, когда он положил руку мне на грудь. Мне стало жарко и стыдно. Я отшатнулась и покраснела, от смущения и удовольствия, когда сосок отвердел под его ласковыми пальцами.
Он обвил мою шею свободной рукой и пригнул мою голову к себе на подушку. Он поцеловал меня, и я испытала шок, когда он языком раздвинул мои губы и проник внутрь. Слияние — обычное дело на ферме, и я думала, что люди подходят к процессу продолжения рода с тем же отчуждением, что и животные. Я не могла представить, что кровь может так стучать в ушах, что она вдруг станет такой горячей и густой.
Его руки проникли под мою одежду. Он трогал потайные местечки — те, до которых я едва дотрагивалась губкой, когда мылась. В церкви меня учили, что трогать «там» — грешно. Но сейчас я не думала ни о грехе, ни об отце, ни о работе, которую должна была выполнить. Я не думала ни о чем и ни о ком, только о тех необыкновенных ощущениях, которые мне дарил наш гость.
Я словно со стороны услышала свой тихий стон, когда он накрыл ладонью темный треугольник внизу моего живота и пальцы его, проникнув внутрь, нашли меня готовой и влажной.
Хриплым, отрывистым голосом он попросил меня потрогать его. Его просьба показалась мне странной: ведь я не раз дотрагивалась до него, когда мыла. Но теперь, когда ладонь моя скользнула по его гладкой коже, я поняла, что это совсем иное прикосновение. Он был горячим, но не от лихорадки. Его дыхание стало прерывистым, но то не было приближением бреда.
Он поднял мои юбки и посадил на себя. Я хотела напомнить ему о ранении, но он накрыл ртом мою грудь и прижал язык к соску. Я потеряла дар речи. Я ничего не могла сделать, кроме как открыть себя навстречу его толчку…
Когда зазвонил телефон, Элизабет испуганно подпрыгнула. Усилием воли она заставила себя успокоиться. Для этого ей пришлось несколько раз глубоко вдохнуть. Руки тряслись, когда она поднимала трубку.
— Алло?
— Привет, это я. Что-то не так?
Звонила Лила.
— Все в порядке.
— У тебя странный голос.
— Я занята.
— Занята своими фантазиями? Придумываешь что-то новенькое, я надеюсь? Лиззи, они просто великолепны!
Прошло уже три дня, а Лила все не звонила. Элизабет уже решила, что ее опусы просто не понравились сестре. В любом случае она нисколько не сожалела об этом. Более того, в глубине души она даже испытала облегчение.
— Тебе незачем меня утешать, — сказала Элизабет. — Имей в виду, если тебе не понравилось, ты можешь так и сказать, не рискуя меня обидеть.
— Лиззи, я говорю совершенно искренне! Мне и в голову не могло прийти, что ты так потрясающе эротична. Я несколько раз перечитала эти две фантазии и всякий раз испытывала потрясение.
— Но ты моя сестра, поэтому нет ничего удивительного в том, что они тебе понравились. Но это не значит, что…
— Ты абсолютно права. Я хотела, чтобы они оказались хорошими, поэтому судила их со всей строгостью. Но чтобы удостовериться, что не ошибаюсь, я дала их прочесть еще четырем коллегам по работе.
— Как ты могла!
— Расслабься, я успела их перепечатать. Кроме того, никому бы и в голову не пришло, что они вышли из-под пера такой серой мышки, как ты.