Теперь они лежали там оба. Они должны были бы замерзнуть, но этого не случилось. Элизабет не замечала прохлады, несмотря на то что длинный подол рубашки задрался выше пояса. Ей не было холодно, потому что Тед был на ней… и в ней.
Как они выяснили, подъем ее ступней точно соответствовал форме его икр. Именно туда она поставила ступни, как только, нащупав пальцами ног землю, толкнула гамак, раскачав его. Гамак раскачивался медленно и неторопливо, вверх-вниз, но эти ленивые движения в тысячи раз усиливали их ощущения.
— Я не знала, что можно… Я хочу сказать, прошло уже… Как ты можешь оставаться…
— Готовым? — спросил он. — Как я могу так долго оставаться готовым?
— Да… — Она застонала оттого, что он проник еще глубже. — Это… это похоже на чудо!
— Не чудо, а грубая реальность, — ответил он с дьявольской сексуальной усмешкой.
Элизабет засмеялась. Он поморщился, как от боли, но это была гримаса удовольствия, вызванного легкой вибрацией ее тела.
— Сколько мы здесь уже? Десять минут? — спросила она.
— Наверное, но это ерунда, — сказал он, целуя ее в губы. — Я оставался готовым почти две недели.
— Что?
— С тех самых пор, как я обнял тебя за талию и снял с того дерева. Голова у меня пошла кругом.
— Я тоже была сама не своя, несмотря на то что ты обращался со мной с уважением соседа к средних лет вдове и совершенно не напоминал человека, который меня сегодня чуть не изнасиловал.
— Признаться честно, я был в ярости. Я ведь не обидел тебя, нет? Не сделал тебе больно?
— Нет, не обидел, — ответила Элизабет, тронутая его волнением. — Я не боялась, что ты сделаешь мне больно. Но я не представляла, что ты можешь быть таким агрессивным.
— Я стал таким только потому, что меня спровоцировали.
— Так что же тебя так спровоцировало и почему ты напился?
— Пойми, я не мог вынести мысли, что ты занимаешься любовью с Кавано! С кем-нибудь, кроме меня…
Его честность обезоруживала.
— Ты всегда такой откровенный?
— К несчастью.
— Я рада, что ты не играешь в игры. Мне нравится прямой подход к делу.
Глаза его потемнели.
— Правда?
— Правда.
— Итак, если мне чего-то хочется, — сказал он хрипло, — ты бы предпочла, чтобы я прямо попросил тебя об этом, вместо того чтобы ходить вокруг да около?
Тед коснулся губами ее губ.
Сердце Элизабет забилось в бешеном ритме.
— Да, — чуть слышно произнесла она.
— Опусти вырез своей рубашки.
Она поколебалась, затем подняла руку к кружевному эластичному краю. Грудь ее, сливочно-белая и полная, открывалась постепенно, выпирая из стянутого резинкой кружева, обнажаясь по мере того, как она оттягивала ворот вниз, медленно и обольстительно. Тед простонал, когда кружево, скользнув по соску, зацепилось за него. Наконец вся грудь оголилась, и Элизабет отпустила было руку, но Тед успел задержать ее.
— Нет, оставь ее здесь, прямо здесь. Господи…
Он не мигая следил за ее рукой, за плавными движениями ее пальцев, касавшихся сосков, и так же медленно и плавно, вращаясь, словно исполняя танец живота, стал тереться о ее тело. Затем быстрее, еще быстрее. Вращение захватило Элизабет, и она приподняла бедра навстречу ему, поймав ритм и включаясь в танец. Несколько секунд спустя все закончилось одновременным и страстным освобождением.
Им потребовалось немало времени, чтобы собраться с силами и покинуть гамак. Кое-как они добрели до его веранды. Открыв дверь и удерживая ее открытой, он запечатлел на губах Элизабет долгий поцелуй.
— Я хотел бы спать с тобой, — сказал он под конец.
— И я.
— Так позволь мне…
— Я не хочу, чтобы соседи видели, как ты убегаешь от меня на рассвете, или чтобы дети застали тебя у меня в постели.
— Да, наверное, по-своему ты права.
— Пожалуйста, пойми, Тед!..
— Я понимаю. — Он поднес ее руку к губам и поцеловал. — Но я приглашаю себя к тебе на завтрак. В котором часу я должен быть на месте?
Глава 9
Они выглядели вполне невинно, когда заспанные Мэган и Мэтт вошли на кухню и увидели их, сидящих рядышком за столом и глядящих друг на друга поверх забытых чашек с кофе.
— Тед спал здесь?
К чему были все ухищрения, если именно эти слова Мэтт произнес первыми? К удивлению детей, Тед и мама рассмеялись.