Беленький и Редене подбежали к нему, подняли и положили на кровать. Я бросилась к телефону, чтобы вызвать врача из находившейся в Кремле амбулатории, но от волнения не могла произнести ни слова. В этот момент вошел в комнату живший в нашем коридоре Адольф Барский и, увидев лежащего без сознания Феликса, вызвал по другому телефону врача. Л. А. Вульман сделал Феликсу инъекцию камфоры, но было уже слишком поздно. Феликс был уже мертв. Это произошло 20 июля 1926 года в 16 часов 40 минут. Ему не исполнилось еще 49 лет».
Софья Мушкат-Дзержинская умерла в 1968 году, она пережила своих мужа и сына.
«ОЧЕНЬ СКВЕРНО, ЮЛЯ!..»
Жизнь еврейского юноши Иосифа Таршиса напоминала балансирование канатоходца. Он был ловок, предприимчив и отважен, а на жизнь зарабатывал переправляя из-за границы газету «Искру». И, конечно, впереди его ждала тюрьма, а вслед за ней — эмиграция.
Транспортный агент Иосиф Таршис поменял массу партийных псевдонимов пока не остановился на одном — товарищ Пятницкий. Под этим псевдонимом и сделал он свою партийную карьеру, став секретарем Коминтерна. Под этим именем и кончилась его земная жизнь.
Жизнь Пятницкого была полна всякого рода приключений и злоключений, его даже называли иногда «Монте-Кристо». Женился он поздно.
Жена Пятницкого — Юлия Соколова-Пятницкая родилась в семье священника. Под именем княгини Юлии Урусовой (близкой подруги, умершей от сыпного тифа) работала в колчаковской контрразведке по заданию разведотдела 5-й армии, которой командовал Тухачевский. Была раскрыта, чудом избежала смерти — полумертвую Юлю нашли в погребе на ледяном полу. В Московской больнице произошла ее встреча с Иосифом Ароновичем Пятницким, вскоре Юля стала его женой. Семья Пятницкого (жена Пятницкого с двумя сыновьями, отец Юлии со своей второй женой и дочерью) жила и в пятикомнатной квартире в «доме на набережной».
Партийный фанатизм — это лишь самое первое впечатление, неглубокое, внешнее восприятие облика Пятницкого.
Пятницкий познакомился со своей будущей женой при странных обстоятельствах. Не было на первый взгляд ничего романтического в этом знакомстве, которое состоялось в больнице, когда он пошел навестить находившуюся там подругу — Машу Черняк. Принес ей пакетик леденцов, полученных в пайке, да скупо справился о здоровье.
В больничном коридоре, возле большого окна с мутными разводами, застал Машу вместе с ее сестрой и еще какой-то женщиной в больничном, из коричневой бумазеи, халате и шлепанцах на босу ногу.
Маша предложила товарищу Пятницкому познакомиться с новой подругой Юлей.
Очень красивая незнакомая женщина стояла в стороне. Она протянула Пятницкому легкую тонкую руку и назвала себя: Соколова.
Ее лицо показалось ему очень изможденным и неправдоподобно прекрасным.
«Она в разведотделе работала. И вот доработалась до больницы», — печально сказала Черняк Она смутно предчувствовала, чем может окончится новое знакомство Пятницкого.
«Машинистка, должно быть, — решил Пятницкий, еще раз мельком оглядывая барышню. Но Маша объяснила: «Соколова — разведчица. Несколько месяцев назад ее удалось вырвать из лап контрразведки Колчака. Точнее, выловить из бочки с рассолом. Как селедку — она там пряталась!»
В больнице Пятницкий обрел свою спящую красавицу Юлию. Его стало неудержимо тянуть в больничные коридоры, чтобы увидеть ее. Он пришел навестить Машу и назавтра, и еще через день. Но уже как-то само собой получалось, что Маша уходила в палату, а он оставался с Соколовой, ну еще минут на десять. Гулял с ней по коридору или сидел на скамье возле того самого окна, а вдруг, спохватившись, вытаскивал часы и изумлялся — оказывается, пролетело не десять минут, а больше часа.
Юля рассказывала ему о себе. Поначалу совсем скупо и как будто неохотно, но чем чаще они встречались, тем откровеннее становились ее рассказы.
Она говорила, искоса поглядывая на него синими глазами: «Я дворянка и, не будь революции, сейчас, может быть, жила бы в своем имении и вышла бы замуж за Милау Тухачевского — мы соседи и еще детьми придумывали с ним всякие игры. Во время войны с немцами я твердо решила, что мое место на фронте, чтобы защищать Россию от немцев. Поступила на курсы сестер милосердия с одобрения самой императрицы Александры Федоровны — я ей письмо написала в духе героинь Лидии Чарской. Кто-то из ее фрейлин мне ответил и тем самым поставил родителей как бы перед свершившимся фактом. С плачем и увещеваниями отправили они меня на войну.
Генерал Борисов влюбился в меня мгновенно и, будучи человеком умным, интересным и волевым, без труда покорил сердце сестры милосердия. Вышла я за него замуж, став в двадцать лет госпожой генеральшей. Борисов поднял оружие не против революции, а за нее. Безоговорочно. Как Каменев и Егоров. И хотя в партию не вступал, но как военспец пользовался абсолютным доверием. Влияние Борисова сыграло свою роль, но я пошла в революцию не как мужняя жена, а как Юлия Соколова. Так вот, когда мужа убили, я почувствовала, что могу сделать нечто большее, чем делала до сих пор. Обратилась к своему другу детства Мише Тухачевскому и превратилась в княжну Юлию Борисовну Урусову».