Трясясь от ужаса. Дана проползла на животе мимо окон гостиной к кладовке в прихожей, где хранила спортивный инвентарь, включая бейсбольную биту Майка.
Она прикорнула на кушетке и проснулась оттого, что кто-то явно пытался залезть к ней в дом.
Человек за дверью уже умудрился открыть замок и ругался как сапожник, потому что дверная цепочка не поддавалась.
Дана добралась до кладовки, лихорадочно порылась в ней и вытащила драгоценную биту.
Сжав ее обеими руками, она подкралась к двери. Жилистая и очень загорелая кисть протиснулась внутрь. Дана задержала дыхание и подавила трусливую мысль заорать что есть мочи.
— Как тебе понравится вот это, приятель? — пробормотала она, навалившись всем телом на дверь и придавив зловещую руку.
Ругательства перешли в вой.
— Полиция уже едет, — пригрозила она.
— Давно пора, тебя надо арестовать, — простонал человек, — ты сломала мне руку!
— Ваши пальцы прекрасно двигаются.
Между тем было ясно, что положение у нее безвыходное. Если она отойдет, чтобы позвонить в полицию, он снова примется за цепочку. Если же останется, то вполне может проторчать тут до утра.
Необходим план.
Дана крепче стиснула биту.
— Вообще-то я добрая. Если вы немедленно уберетесь отсюда, будем считать, что ничего не было. Если нет — имейте в виду, что у меня бейсбольная бита, и я не побоюсь воспользоваться ею.
— Бейсбольная бита? Думаешь, маленькая девочка с бейсбольной битой меня напугает? Да я напущу на тебя целую свору адвокатов из Майами!
— Ну, а я знаю большого и страшного начальника полиции… — Что?.. Он сказал «Майами»? — О-ох, — пробормотала Дана. — А вы случайно не мистер Вандервурт?
— Он самый, клянусь своей последней гаванской сигарой. А теперь отпусти дверь и дай мне вытащить руку.
Она отошла назад. Мистер Вандервурт толкнул дверь внутрь на ширину цепочки и убрал руку. Пока он бормотал что-то насчет женщин-костоломов, Дана пыталась успокоиться.
— Ты собираешься открыть дверь или сунешь мне бинт в щель? Я еду из Детройта. Последняя остановка была полтора часа назад, а мой мочевой пузырь уже не тот, что прежде.
— Ладно, я открою дверь, но биту не выпущу.
Вандервурт захрипел. По крайней мере, Дане так показалось. Она распахнула дверь, держа биту наготове.
Ее домовладелец был ростом футов шести, а весил, наверное, фунтов сто тридцать. На вид ему было за семьдесят, но он выглядел бодрым, ну прямо как отошедший от дел пират: редеющие седые волосы стянуты в хвост, а в левом ухе поблескивает золотая серьга.
— Симпатичная пижамка, — сказал Вандервурт, придерживая поцарапанную руку здоровой.
Дана взглянула на себя и вспомнила, что на ней ее любимая фланелевая пижама с нарисованными зайцами-лыжниками.
— Может, дашь мне, наконец бинт и антисептик? — спросил он, перешагивая через порог.
Пятнадцать минут спустя они сидели за кухонным столом. Дана переоделась в тенниску и джинсы и отрезала толстый кусок шоколадного кекса с целью поднять настроение мистеру Вандервурту. Он, похоже, совсем упал духом, когда она объяснила, что в доме нет ингредиентов для «Манхэттена».
— Один вопрос: почему вы не воспользовались звонком?
— Я звонил, стучал и звал тебя по имени. Ты спала как убитая.
В последнем он вероятно, разбирался.
— Я уже несколько дней плохо сплю. Наверное, организм наверстывал упущенное.
— Я бы мог уйти и снять комнату в мотеле, но испугался, что ты заболела. — Вандервурт прожевал приличный кусок кекса. — Я даже не знал, что ты встала, пока чуть не остался без руки.
Дана поморщилась.
— Извините, но вы до смерти меня напугали.
В его глазах вспыхнули смешинки.
— Тогда не пришлось бы заниматься твоим выселением.
— Чудесно.
Сердитый взгляд из-под густых бровей пригвоздил ее.
— Понимаешь, я просто не могу этого сделать.
— Что сделать?
Вандервурт показал большим пальцем на заднюю дверь.
— А, выбросить меня на улицу посреди зимы? Вы это имели в виду?
— Смешно, — буркнул он.
Дана расслабилась. За исключением случая с Майком, она считала, что неплохо разбирается в людях. Лен Вандервурт — хороший человек, но ему не по душе тошнотворно-правильная жизнь. Впрочем, ей тоже…
— Только не воображай, что я какой-нибудь добренький дядюшка, — прорычал он. — У меня есть ряд условий. Во-первых, никакого рэпа.
Дана сдержала улыбку — она предпочитает рок.
— И я люблю курить сигары. Если мне захочется выкурить сигару на кухне, а ты в это время будешь готовить обед, я не стану отказывать себе в удовольствии.