Грир вцепилась в гнутую кромку передней скамьи.
– Мизогинией? – повторила она погромче, но интонация неуверенно взмыла вверх на последнем слоге. Она терпеть не могла, когда ее голос такое проделывал. Она недавно читала про это явление: как девушки завершают фразы восходящей интонацией, как будто сами не знают, утверждение это или вопрос. Называлось это «полувопросом». Я не хочу полувопросов! – подумала она. Я же выставлю себя полной дурой. С другой стороны, всегда проще маскировать утверждения под вопросы, потому что всегда можно сдать назад и сказать: я же просто спросила, тогда тебя не станут стыдить за то, что ты не права. Грир вспомнила, как приподняла полы воображаемой юбки и сделала реверанс Даррену Тинзлеру, потому что он навис над ней, приподнял кепку, а она не знала, что еще тут можно сделать. Если ты не уверенная в себе женщина, ты будешь иногда пользоваться восходящей интонацией на конце фраз, а порой будешь даже приподнимать несуществующие одежды.
Теперь она соблюдала осторожность, зная, что если слишком разговорится про мизогинию, головы опустятся на грудь и все засопят носами. На подобные темы нужно говорить в бодром темпе, нужно сохранять напор и динамизм, как это умеет Фейт Фрэнк.
Дело в том, что она знала: все не так безнадежно. Да, женское движение эпохи Фейт Фрэнк не сумело окончательно победить предвзятое отношение к женщинам и несправедливость – будто материнская рука провела прохладным платком по горячему лбу мира. Но несмотря на надругательства и сексизм, несмотря на то, как легонько шлепнули по рукам Даррена Тинзлера, несмотря на разницу в оплате труда, существующую до сих пор, и на прискорбно малое число женщин на всех уровнях власти – будь то королевство или корпорация; несмотря на то, как интернет набит сгустками мужской солидарности и гнева – «Мы – мужики, они – свиноматки!», вот клич современных мушкетеров, а тролли во всех подробностях расписывают, как будут отрезать части тела знаменитым журналисткам и телеведущим, – несмотря на это, мир стал к женщинам гораздо добрее.
Опус, эта изумительная вокалистка со сногсшибательным голосом – одна из тех, кого Фейт пригласила бы на ужин мечты – недавно выпустила хит, гимн под названием «Сильные», который часто звучал на кампусе через колонки, выставленные в открытые окна.
А эта смешная, грустная, милая, порой несколько неприятная пьеса «Рэгтайм» – в принципе, набор скетчей про то, как у тебя начались месячные или не начались месячные, в которой судьба героев прослеживается с двенадцати лет через юность во взрослую жизнь, через желанные и нежеланные беременности, а заканчивается гормональными сбоями и приливами пожилого возраста – прожила счастливую здоровую жизнь за пределами Бродвея, а теперь ее ставят в малобюджетном варианте по всей стране, в местных театриках и клубах. Всего-то и нужно, что четыре складных стула и четыре актрисы. В постановках в Нью-Йорке и Лос-Анджелесе любят играть знаменитости: участие в этом спектакле превратилось в статусную вещь, что в итоге принесло немало денег авторам пьесы, которые дружили с шестого класса. «У Шерон месячные начались у первой, – так гласил их профиль в „Нью-Йорк таймс“, – у Мэдди – спустя неделю».
А еще были самые разные блоги феминисток, хотя самым лучшим и известным, безусловно, оставался «Фем-фаталь»: его вели из Сиэтла, писали смачно, зачастую язвительно, без стеснения рассуждали о сексе и физиологических процессах, в качестве основных свойств блога отмечали «секс-позитив, стебность, прямолинейность, но читать офигенно». Блог не ведал страха и обращался к любым темам, не боясь, что ему прилетит.
Грир читала «Фем-фаталь» всю осень, при том что писавшие туда женщины – бодибилдерша, порнозвезда, разные забавные и язвительные молодые критикессы – смущали ее своей непрошибаемой самоуверенностью. Они были немногим старше нее, но уже обрели собственный голос. Она пыталась понять, как им это удалось.
Грир судорожно вдохнула и обратилась к Фейт:
– Вам оттуда видно мою футболку? На моей подруге такая же, – великодушно добавила она. – Мы их носим, потому что этой осенью на кампусе был случай сексуального домогательства.
Вышло «дом-гадельства». Ну почему? Мало полувопросительных интонаций, теперь к ним добавился выпендреж. Ничего общего с естественной, уверенной в себе тональностью Фейт Фрэнк.
– Разбирательство было чисто формальное, – добавила Грир. – А решение – настоящий фарс.
Она услышала первые признаки отклика со скамей: кто-то неуверенно зааплодировал, кто-то произнес: «Это ты так считаешь», после чего из другой части зала негромко шикнули.