После смерти Тамары отец запил. Тяжело, безудержно, обречённо. Так, что баба Валя, вынуждена была, оставить свой дом на попечении младшего брата отца и переехать к ним.
Заканчивая восьмой класс, Лида и не думала оставлять школу. Она мечтала, что получив после десятого аттестат, пойдёт в педагогический. С восьми лет хотела быть учителем начальных классов. Баба Валя, услышав об этом, замахала руками:
– Что ты, миленькая?! Какой девятый, как вас тянуть-то? У меня пенсия – три копейки, у отца, сама видишь, то есть заработок, то нет, – вздохнула она, – Тот ещё работник… Если Лида и расстроилась, то только из-за того, что она такая эгоистка. И что ей самой не приходило в голову, как тяжело её отцу и бабушке тащить их с сестрёнкой на своих плечах.
На школьное отделение педучилища, Лида не прошла по конкурсу. Её вступительных баллов хватило только на дошкольное. Это было не совсем то, о чём мечтала Лида, вернее даже сказать совсем не то, но поколебавшись немного и поразмыслив, она решила оставить всё, как есть и получить, раз уж так случилось, квалификацию воспитателя детей дошкольного возраста. А что, профессия, как профессия, в конце концов, ничуть не хуже других. За 36 месяцев учёбы, призрачная женщина не появлялась ни разу. Лиде даже иногда казалось, что все эти околозеркальные видения – плод её богатого воображения, спровоцированного непростой семейной обстановкой, детскими травмами и особой душевной организацией чувствительного ребёнка.
По окончании учёбы, Лида устроилась воспитательницей в первом же детском саду, в котором ей предложили место. Жила она теперь на квартире: снимала комнату вместе с девушкой, с которой училась. Призрак женщины в чёрном платке она снова увидела в свой двадцатый день рождения. На следующее утро она узнала о смерти отца. С кладбища шли пешком. Народу было совсем немного: кое-кто из соседей, несколько мужиков из отцовской бригады, да парочка местных алкашей, приятелей отца. Семнадцатилетняя Таня поравнялась с сестрой:
– А Коля так и не приехал…Отец так ждал его, до самого конца, на каждый стук вскакивал, забудется горячечным сном и всё зовёт: Коля…Коля…– она быстро взглянула на сестру, – Мне тоже хотелось бы увидеть его перед отъездом,… – Лида ничего не ответила, шла, о чём-то сосредоточенно размышляя, – Я ведь, Лид, уезжаю скоро, мне на предприятии направление в сельхозакадемию дают… Вот бабушка только… очень сдала… Не ходит почти, да и видит плохо… Лида кивнула:
– Не переживай, Танюша, я присмотрю… Надо будет, значит снова вернусь сюда, здесь тоже люди живут, – она улыбнулась и обняла сестру, – Как я рада, Тань! Значит будешь дипломированным специалистом с высшим образованием… А на Колю не обижайся, мальчишке всего четырнадцать, да и бог знает чего он только не слышал об отце за все эти годы…
Когда в группу заглянул Геннадий, Лидия густо покраснела. Она терпеть не могла этой физиологической особенности своего организма, сохранившейся с раннего детства. Лидия была уверена, что мужчина заметил это, и знала, что её стремление хоть как-то с этим совладать приведут к прямо противоположному результату. Но ничего не могла с собой поделать. Чем сильнее она волновалась, тем сильнее расстраивалась, чем больше расстраивалась, тем больше краснела. Такая вот несложная взаимосвязь. В результате она стояла посреди игровой комнаты пунцовая, растерянная и оглушённая. Всё дело было в том, что Геннадий начал проявлять к Лидии определённый интерес чуть ли не с первых дней знакомства. И это стало для неё полной неожиданностью. У неё в таких делах совсем не было опыта. Тем более что в город она вернулась совсем недавно, после смерти бабушки. А до этого, вместе с ослепшей бабой Валей, три года жила в своём посёлке. Да там бы и осталась, если бы их разновозрастную дошкольную группу, в которой она работала на полторы ставки, не расформировали, посчитав убыточной и нерентабельной. После продажи родительского дома, капитального пятистенка с хозяйственными постройками, которую организовал её дядька Иван, младший брат отца, Лидиной части едва хватило на комнату в семейном общежитии с общей кухней и прочими вытекающими и выползающими радостями. Но Лидия была рада своему жилью, как нечаянному и чудесному подарку. Только закрыв изнутри на два оборота дверь своей девятиметровой комнаты, она поняла, как устала. Весь последний год, бабушка уже не вставала. По вечерам Лидия мыла полы в сельмаге. Но денег всё равно не хватало. К тому же, были проблемы, которые угнетали и придавливали гораздо сильнее материальных. Это, например, безобразная ссора её родных брата и сестры за бабушкино наследство, которая началась, чуть ли не в день её смерти, и окончившаяся бессрочным разрывом всех отношений по типу холодной войны. После нескольких безуспешных попыток как-то договориться и их примирить, Лидии оставалось с тоскливой мукой безмолвно наблюдать, как самые близкие ей люди поливают друг друга такой грязью и осыпают такими оскорблениями, что самым большим желанием было оглохнуть и ослепнуть. Эти дрязги затронули и других родственников. Лида тоже стала для Татьяны и Коли врагом, как только кто-то предложил выделить ей большую долю, из-за того, что именно она ухаживала за бабушкой. Услышав такое предложение, Лидия в ужасе замотала головой. У Тани – двое детей, Коля пришёл с армии и собирается жениться, им нужнее. Однако, несмотря на это, и на то, что в конечном итоге, деньги от продажи дома, по настоянию дядьки Ивана и приглашённого юриста, были разделены на три равных части, отношения между сёстрами и братом были испорчены. Татьяна и Николай посчитали себя несправедливо и жестоко обманутыми шайкой сельских мошенников, возглавляемой двуличной старшей сестрой.