– И здесь лекарства! Господи помилуй, да это просто лазарет какой-то, неудивительно, что Павел из дому сбегает!
Когда поздно вечером уставшая, расстроенная Лидия вошла в спальню, Геннадий зажёг свет и коротко спросил:
– О чём ты говорила с Павликом? Мне даже показалось, вы ссорились? Лидия, ссутулившись, присела на кровать. В свете ночника её кожа лица казалась нездорового, желтоватого оттенка. Сейчас Лидия выглядела гораздо старше своих лет. Она подошла к зеркалу, распустила, связанные в пучок волосы, и, причесавшись, заплела косичку, как всегда делала на ночь.
– Я не ссорилась с ним, Гена, – сказала она, – Я просто хотела, чтобы он сказал правду, – Лидия тяжело вздохнула и посмотрела на мужа, – Дело в том, что пропало кольцо с изумрудом, из шкатулки Анны Фёдоровны, и я спросила, не брал ли он его… Но Павлик нагрубил мне, обвинил в клевете и снова закрылся в комнате. Вот и всё.
– Правильно, – саркастически усмехаясь, ответил Геннадий, – Так и должно быть… Ты обвиняешь моего сына в краже, а он тебя, соответственно, в клевете.
– Кольцо действительно пропало, как и тот кулон, – она сняла покрывало со своей кровати, и повернулась к мужу, – И, кстати, знаю, что ты спросишь, поэтому скажу наперёд: я ничего не перекладывала, и никуда эти вещи не брала, – она легла и прикрыла глаза, – Я никого не обвиняю, но думаю, что необходимо принимать меры, ты так не считаешь?
– Я, конечно, поговорю с ним, но, – Геннадий замялся, и его жена, медленно открыв глаза, с безысходной грустью, словно давно зная, что он хочет сказать, посмотрела на него, – Ты не думай, я всё понимаю, ты выхаживала мать после инсульта, заново учила её ходить и говорить, – он быстро, но нехотя, словно через силу, почти выталкивал эти слова, мечтая побыстрее отделаться от этого предисловия и перейти, наконец, к сути, – Благодаря тебе, мать так хорошо восстановилась и прожила ещё больше десяти лет, и, конечно, она очень привязалась к тебе, и сделала, и отдала бы тебе всё, чего бы ты ни пожелала…
– Как ты можешь… – Лидия резко села в кровати, свесив худые, сзастарелым варикозом ноги, – Ты прекрасно знаешь, что мне не нужно какого-то вознаграждения, да я и не пользовалась украшениями этими ни разу… Геннадий, язвительно улыбаясь, и глядя на неё с неприятно-царапающей жалостью, перебил:
– Очень жаль…– он ещё раз окинул её сверху вниз колючим взглядом, – Печально, говорю, что тебе всё равно, как ты выглядишь…Ты совсем перестала следить за собой, почему, спрашивается? Напрасно ты полагаешь, что это твоё личное дело, нет, милая, это касается не только тебя, но и твоего мужа, твоих детей. Ты думаешь, мне всё равно, что будут говорить о моей жене, а значит и обо мне? Нет, мне совсем не всё равно, встречают, как и прежде по одёжке, ясно тебе? Да и провожают тоже. Ничего не изменилось!
– Гена, я … – растерянно попыталась вставить Лидия, но её муж вскочил и протестующе замахал руками:
– Нет уж, дай мне закончить, будь добра, я и так долго терпел, наблюдая, как ты сознательно превращаешься из молодой, цветущей женщины в слабое, болезненное и стремительно увядающее подобие себя, – он выразительно покачал головой, – Куда подевался твой знаменитый румянец во всю щёку? Сколько я намекал, предлагал, наконец, говорил в открытую, о том, на что тебе следует обратить внимание в одежде, причёске, манере себя вести, всё без толку… Насколько я знаю и мать, царство небесное, не раз пыталась со своей стороны хоть как-то тебя направить, но всё без толку.
– Анна Фёдоровна никогда не говорила, что с моим внешним видом что-то не так, – вставила Лидия, – Геннадий махнул рукой и подошёл к окну, – Мама была деликатным, интеллигентным человеком, неужели ты думаешь, она позволила бы себе напрямую указывать, как тебе следует поступать? А о том, что ты совершенно не понимаешь намёков она и подумать не могла. Геннадий развернулся к жене, глубоко засунув руки в карманы мягкой пижамной куртки:
– Почему, спрашивается, ты перестала красить волосы? Раз у тебя такое количество седины, тебе не кажется, что с этим не только можно, но и нужно что-то делать? Неужели, зеркало тебе ничего не подсказывает?
При этих словах Лидия вздрогнула и со страхом посмотрела на мужа. Он ничего не заметил, или не придал этому значения:
– Зачем ты носишь эти длинные старушечьи юбки? Прячешь вены на ногах? Но ведь это не выход, к тому же проблема это тоже решаемая. Геннадий снова покачал головой и, как бы в полном недоумении развёл руками: