В XX веке благодаря исследованиям французского эндокринолога Альфреда Жоста женскость стала пониматься не просто как пол, а как базовый пол зародыша млекопитающего. Гинеколог Марси Бауэрс, одной из первых занявшаяся корректирующими операциями при переходе из мужчины в женщину, описывая метод вагинопластики, который она многие годы оттачивала на практике, ссылается именно на этот принцип современной эмбриологии.
«Поскольку на ранних стадиях развития эмбриона у всех имеются женские гениталии, цель процедуры в том, чтобы обратить вспять нынешнюю анатомию, вернув ее к белее ранней конфигурации», — объясняется на ее сайте[73]. Идея в том, что человеческий эмбрион, как и эмбрионы большинства млекопитающих, исходно является женским, превращаясь в мужской только с появлением маскулинизирующего агента; поэтому вагина может быть создана из пениса, если хирургическим путем отмотать назад ленту ранней половой дифференциации.
Этот феномен развития, по сути дела, переворачивает библейский миф о том, что Ева была создана во вторую очередь, сотворена Творцом из ребра Адама — отсюда термин «принцип Адама», введенный в одноименной книге неоднозначным сексологом Джоном Мани. Он дает довольно причудливое определение этого принципа:
Если бы история Адама и Евы писалась в институте эмбриологических исследований XX века, Ева была бы создана первой. Потом, возможно, с небес спустился бы архангел со шприцем, наполненным тестостероном, гормоном мужественности, и тогда сочетание Евы и тестостерона произвело бы на свет Адама. Эта короткая притча — вовсе не далекий от реальности плод неуемного воображения. Она основана на научных данных современной эмбриологии, которая не оставляет никаких сомнений в том, что естественный порядок вещей — это сначала Ева, потом Адам[74].
Мани явно допустил путаницу в названиях — принцип должен был называться принципом Евы, учитывая, что в притче Ева, скажем так, принципиальна. Но почему-то мужчина получается у Мани в итоге еще более впечатляющим, чем раньше: гормональное чудо, накачанное упавшими с небес стимуляторами. В качестве доказательства принципа Адама Мани приводит свои исследования синдрома нечувствительности к андрогенам, нарушения, при котором человек от рождения не реагирует на свою Y-хромосому и выглядит, говоря словами доброго доктора, «как идеальная женская особь»[75]. Здесь Мани едва удается скрыть свой энтузиазм:
Не испытывая конкуренции со стороны мужского гормона, тестикулярный эстроген блестяще справляется с созданием женской особи. У нее может оказаться такая привлекательная внешность, что в некоторых случаях она сможет зарабатывать на жизнь моделью. Такова сила Евы, проглядывающей, несмотря на вечное заточение, даже в самом бородатом, басовитом, андрогинизированном герое-мачо![76]
Понимает ли он, о чем говорит?
МИСС КОЛЛИНЗ. Я смотрю правде в глаза, а правда в том, что мы — мужчины[77].
До того как я начала принимать блокаторы тестостерона, я имела обыкновение злиться — страшно злиться. Часто кричала. В университете я несколько раз кусала себя за руку, сильно, так что на ней оставались тонкие красные следы в форме челюсти. Может быть, это эссенциализм, но это так.
Это было одинокое время — та осень, когда я работала над своим пианино. Я трудилась по ночам при выключенном свете, если не считать уродливой люминесцентной настольной лампы: вырезала слова, которые никто никогда не прочтет, на художественном произведении, на которое всем будет наплевать. Я знала это уже тогда, но все же продолжала это делать, потому что других занятий у меня не было. Я смотрела, как крошечные неразборчивые слова змеятся по мягкой сосновой древесине. Несколько раз отвертка, которой я пользовалась, соскакивала и царапала мне ладонь. Вероятно, у меня была депрессия, но тогда этот термин не приходил мне в голову.
Среди множества текстов, которые я цитировала наряду с «Манифестом ОТБРОС», был «Манифест женщины-футуристки», эссе французской художницы и танцовщицы Валентины де Сен-Пуан, написанное в 1912 году в ответ итальянским футуристам. Это как если бы Валери была фашисткой (или еще большей фашисткой). Сен-Пуан нравились прославление футуристами промышленных машин, их жажда насилия, их неприкрытый авторитаризм; она лишь хотела, чтобы женщины получили свою долю в деле. «Феминизм — политическая ошибка», — замечает она[78]. Для Сен-Пуан все человечество до недавних времен пребывало в женственном периоде истории: сентиментальном, мирном, вялом. Но теперь нужна кровь. И мужчины, и женщины, утверждает Сен-Пуан, могут достичь цельности, только объединив в себе и мужские, и женские элементы. А больше всего в данный момент обоим полам не хватает мужественности. Парадоксальный вывод: единственный способ для женщин реализовать себя в жизни — это пройти маскулинизацию. «Каждая женщина должна обладать не только женскими добродетелями, но и мужскими качествами, — пишет Сен-Пуан, — иначе она только самка»[79]. Здесь употреблено французское слово femelle, которое применимо к скоту, но не к людям.
73
History and Procedure, Marci L. Bowers, M. D. (marcibowers.com/transfem/gav/history-procedure/).
74
Money J. The Adam Principle: Genes, Genitals, Hormones, and Gender: Selected Readings in Sexology. Buffalo, NY: Prometheus Books, 1993. P. 56-57.
78
Сен-Пуан В. де. Манифест женщины-футуристки. В ответ Ф. Т. Маринетти // Манифесты итальянского футуризма. М.: Типография Русского товарищества, 1914. С. 25.