Почти с самого своего появления концепция зависти к пенису осуждалась как крайне мизогинная. Кажется, даже Фрейд это понимал. («В качестве примера мужской несправедливости возьмите утверждение, что зависть и ревность в душевной жизни женщины играют еще большую роль, чем у мужчины», — писал он[34].) Те феминистки 1960‑х и 1970‑х годов, что не довольствовались списанием Фрейда в утиль как патриархального шарлатана, иногда предлагали видеть в нем невольного теоретика мужской власти. Шуламит Файрстоун в своей книге «Диалектика пола» 1970 года писала, что зависть к пенису целесообразнее считать «метафорой» зарождающегося у девочки осознания гендерной иерархии: «Девочка не понимает, почему, когда она делает ровно то же самое, что ее брат, его поведение одобряется, а ее нет»[35].
В короткой работе 1922 года Фрейд дал знаменитую интерпретацию головы Медузы Горгоны, на месте волос у которой извиваются змеи и чье чудовищное лицо, если на него взглянуть, обращает людей в камень. Согласно ему, этот миф выражает страх кастрации, а зияющая пасть Горгоны является вагинальным отверстием. Обращающий в камень взгляд Медузы Фрейд истолковывает как символ эрекции у мальчика, стойкое напоминание о том, что «он все еще обладает пенисом»[36].
Конечно, есть гораздо более очевидная интерпретация: мальчик, которого пропасть на месте женских гениталий подводит к мысли, что его, возможно, тоже лишат пениса, втайне находит эту идею возбуждающей. «У женщин нет зависти к пенису, — писала Валери в «ОТБРОСЕ», — это мужчины завидуют влагалищу»[37]. Она, как всегда, была права. Комплекс кастрации по ошибке легко принять за страх, что тебя кастрируют; на самом деле это страх, что, когда тебя кастрируют, тебе это понравится. Таким образом, зависть к влагалищу является не взаимоисключающей противоположностью зависти к пенису, а универсальным желанием, над которым последнее надстраивается как вторичное образование: каждый изо всех сил старается желать власти, потому что по большому счету она никому не нужна.
БОНДЖИ. Адский привет, куколка![38]
Пьеса «Засунь себе в задницу» начинается с присвистываний. «Адский привет, куколка!» — так Бонджи окликает девицу на улице. Когда та игнорирует ее заигрывания, Бонджи возмущается. «Надутая сучка», — ворчит она[39]. В этом легко расслышать мизогинию самой Валери под видом сатиры. Бонджи пробует попытать счастья с еще одной проходящей мимо бабой, которая тоже игнорирует ее. Негодование Бонджи становится более красноречивым. «Боже ж ты мой, небось из аристократок? С мандой от Диора?» — говорит она. Резкий переход от общего обвинения в нарциссизме к указанию на дизайнерскую вагину показателен: еще Фрейд считал тщеславие одним из необычных эффектов зависти к пенису. Женщина, писал он в 1932 году, «тем выше будет ценить свои прелести, поскольку они выступают в качестве отсроченного возмещения изначальной сексуальной неполноценности»[40]. Он описывает особую структуру нарциссизма, укорененную в ненависти к себе: женщина любит себя только потому, что она себя ненавидит. Когда она прихорашивается — может, для своего бойфренда или мужа, а может, для посторонних людей на улице, — она делает это не из заботы о самой себе, а потому, что опустошила себя и приняла их желания как свои собственные. Мы можем назвать это нарциссизмом для другого: тщеславие как выражение чужого нарциссизма.
Спустя несколько месяцев после начала гормональной терапии я увидела в метро рекламу клиники по увеличению груди. В те дни мне ничего на свете не хотелось так, как иметь пышную грудь. Моя собственная практически отсутствовала, и я приклеивала силиконовые накладки, чтобы это компенсировать. Клейкая лента вызывала у меня отвратительную сыпь; каждый день боль искрами рассыпалась по моей груди, как статическое электричество по экрану старого телевизора. В рекламе была указана цена операции ($3 тыс.), а также другие услуги: «Все формы контурной пластики тела, включая липосакцию, подтяжку живота и бразильскую подтяжку ягодиц». Такие объявления часто попадаются в нью-йоркском метро, но эта реклама была изуродована: какие-то активисты, которым без дела не сидится, налепили поверх нее два политических стикера: «ЭТО ОСКОРБЛЯЕТ ЖЕНЩИН», — говорилось на первом, «ПОЛЮБИ СВОЕ ТЕЛО» — на втором.
35
36