Его собеседник производил впечатление человека совершенно иного склада: у стороннего наблюдателя он вызвал бы любопытство, однако совсем не того рода, что первый джентльмен. Далеко не каждый пожелал бы оказаться на его месте. Высокий, до крайности худощавый и слабо сложенный, он имел некрасивое, бледное и все же в своем роде очаровательное лицо со светящимися умом глазами, украшенное не слишком ухоженными усами и бакенбардами, которые, впрочем, шарма ему отнюдь не добавляли. Явно неглупый, однако чрезвычайно нездоровый – сочетание совершенно несчастливое. Руки он держал в карманах коричневого бархатного сюртука – вероятно, по давно укоренившейся привычке. Его походка была несколько неуклюжей и неровной, и каждый раз, проходя мимо старика в кресле, молодой человек бросал на него долгий взгляд. Увидев их рядом, вы не без оснований решили бы: перед вами отец и сын.
Наконец старик заметил, что на него смотрят, и доброжелательно улыбнулся.
– Не переживайте, сын мой, у меня все хорошо.
– Допили ли вы чай, папенька? – спросил тот.
– О да, и получил несравненное удовольствие, – отозвался отец.
– Не налить ли еще?
Старик на секунду задумался и ответил с отчетливым американским акцентом:
– Не знаю. Пожалуй, подожду, а там будет видно.
– Вам не холодно? – осведомился молодой человек.
Старик погладил прикрытые шалью ноги.
– Сложно сказать. Пойму, когда почувствую, что за-мерз.
– Вероятно, кто-то из окружающих должен взять на себя труд читать ваши чувства, – с легким смехом заметил сын.
– О, надеюсь, что так оно и будет! Вот вы, к примеру, их читаете, лорд Уорбертон?
– Разумеется, и даже очень, – вступил в разговор первый джентльмен. – Сказал бы, что вам вполне уютно.
– Пожалуй, причем во многих отношениях. – Старик опустил взгляд на зеленую шаль и разгладил ее на коленях. – Мне живется легко и уютно уже много лет. Настолько привык, что и не замечаю.
– В том-то и недостаток подобной привычки, – заявил лорд Уорбертон. – Не чувствуем, когда нам хорошо, зато прекрасно понимаем, когда становится плохо.
– Вероятно, мы слишком избалованы, – ответил его спутник.
– Избалованы? Да, несомненно, – пробормотал лорд.
Все трое недолго помолчали. Молодые люди посматривали на старого банкира, и тот наконец попросил еще чая.
– Должно быть, вам не слишком приятно сидеть с этой шалью на коленях? – предположил лорд, а сын тем временем вновь наполнил чашку отца и воскликнул:
– А вот и нет! Шаль папеньке совершенно необходима, и не внушайте ему обратного.
– Это вещь моей супруги, – кратко пояснил старый джентльмен.
– Ах, выходит, у вас причины сентиментального рода? – сделал извиняющийся жест лорд.
– Хм. Пользуюсь, пока ее нет. Вернется – отдам, – пожал плечами старик.
– Стоит ли? Вам непременно следует держать колени в тепле, отец.
– Чем вам не угодили мои старые колени? – улыбнулся старик. – Полагаю, они ничем не хуже ваших.
– Смейтесь, смейтесь, я стерплю, – ответил с улыбкой сын, подав старику чашку.
– Мы оба с вами чахлые калеки. Вряд ли между нами есть разница.
– Весьма польщен вашими словами, отец. Как вам чай?
– Слишком горяч, на мой вкус.
– В том и есть его прелесть, не так ли?
– Многовато прелести, – добродушно пробормотал старик. – Из него вышла прекрасная сиделка, лорд Уорбертон.
– Не слишком он ловок для сиделки, – усомнился лорд.
– Ничего подобного! Учитывая, что мой сын – человек далеко не здоровый… Пусть и немощная, а все же хорошая сиделка. Я так и зову его – моя немощная сиделка.
– Перестаньте, папенька! – воскликнул молодой человек.
– Разве не правда? Мне хотелось бы видеть вас в добром здравии, но увы… Разве что случится чудо.
– А вдруг и вправду случится? Недурная мысль, – возразил сын.
– Приходилось ли вам сильно болеть, лорд Уорбертон? – спросил старик.
Тот взял несколько секунд на раздумья.