– Да, сэр. Однажды, в Персидском заливе.
– Он над вами подшучивает, папенька, – покачал головой сын.
– Что ж, шутить мы все горазды, – благодушно ответил старый банкир. – Однако сдается мне, что серьезная болезнь вас никогда не настигала, лорд Уорбертон.
– Вы неправы; он болен усталостью от жизни и болезни своей страшится. Так мне и сказал, слово в слово.
– Верно ли говорит мой сын, сэр? – нахмурился старик.
– Ежели и так, утешить меня в моем горе он не способен. Ужасный он человек, настоящий циник. Ни во что не верит.
– Он снова шутит, отец, – вставил обвиненный в цинизме.
– Вся причина – в телесной немощи, – объяснил старик лорду. – Она воздействует на ум и заставляет на многое смотреть особенным взглядом. Может показаться, что Ральф считает себя пасынком судьбы. И все же это лишь теория – на самом деле он крепок духом. Как ни посмотришь на него – всегда жизнерадостен, вот как сегодня, и частенько поднимает мне настроение.
Молодой человек, удостоившийся столь оптимистического описания, со смехом взглянул на лорда.
– Что я слышу? Восторженный панегирик или обвинения в легкомыслии? Не следует ли мне сей же час развить мои теории, папенька?
– Ей-богу, попробуйте! – воскликнул лорд. – Страсть как хочется услышать нечто этакое!
– Надеюсь, сарказм еще не стал вашей второй натурой, – обратился старый банкир к сыну.
– О, Уорбертон в этом смысле даст мне фору. На самом деле он лишь притворяется утомленным жизнью. Я, в отличие от него, жизнью не пресыщен и нахожу ее невероятно занимательной штукой.
– Ах, невероятно? – заметил старик. – Сын мой, вам следует сдерживать свои порывы.
– Приезжая к вам, забываю о скуке и усталости, – вставил лорд. – Такие у нас случаются занятные беседы.
– Еще одна шутка, сэр? – улыбнулся старик. – Скука, усталость? Вам нет оправдания! В ваши годы я о сплине и не слыхивал.
– Должно быть, вы поздно повзрослели.
– Вовсе нет. Повзрослел я очень рано – в том-то все и дело. Созрел уже к двадцати годам и работал не покладая рук. Если у вас есть достойное занятие – вы никогда не заскучаете. Увы, молодежь ныне ведет праздный образ жизни, слишком много думает об развлечениях, слишком привередлива, ленива и обеспечена.
– Вам ли обвинять своего ближнего в богатстве, сэр! – деланно возмутился лорд.
– Я банкир – на это вы изволите намекать?
– Да, если угодно. Ведь вы не ограничены в средствах, не так ли?
– Не столь уж он и богат, – милостиво встал на защиту отца молодой человек. – Вы не представляете, лорд, сколько денег папенька раздавал направо и налево.
– Что ж, он распоряжался собственным состоянием; это ли не доказательство богатства? Может ли меценат порицать других в склонности тратить деньги на удовольствия?
– Отец ценит удовольствия – особенно когда их испытывает его ближний.
Старик покачал головой.
– Не буду хвастать, что доставил так уж много удовольствия другим.
– Вы непозволительно скромны, папенька!
– Ральф изволит шутить, сэр, – улыбнулся лорд.
– Молодежь нынче много шутит. Что же будет, когда шутки кончатся?
– К счастью, их кладезь неисчерпаем, – заметил сын банкира.
– Позвольте вам не поверить. По моему мнению, жизнь становится все более серьезна, и вы, молодые люди, скоро в этом убедитесь.
– Чем серьезнее жизнь – тем больше поводов для шуток.
– Разве что для мрачных, – пожал плечами старик. – Убежден: грядут большие перемены, и перемены не к лучшему.
– Полностью с вами согласен, сэр, – подтвердил лорд Уорбертон. – Сам в этом уверен. Мы вскоре столкнемся с весьма занятными событиями. Потому и нахожу затруднительным последовать вашему совету; вы ведь говорили на днях, что мне следует пустить корни? А как на это решиться, если назавтра земля уйдет из-под ног?
– Пустить корни – значит обзавестись прекрасной женщиной, – хмыкнул его приятель. – Уорбертон уже некоторое время пытается влюбиться, – объяснил он отцу.
– Прекрасная женщина – существо непостоянное, какие уж тут корни! – воскликнул лорд.
– О, нет! – возразил старый джентльмен. – Они крепко держатся за землю. Общественные и политические перемены, о которых я веду речь, на них не повлияют.
– То есть женщина никуда не денется? Что ж, в таком случае как можно скорее заведу себе одну и накину себе на шею в качестве спасательного круга.
– В дамах наше спасение, – сказал старик. – Я имею в виду – в лучших из них, ибо женщина женщине рознь. Найдите себе наиболее достойную, женитесь, и у вас появится интерес к жизни.
Молодые люди примолкли, видимо пораженные великодушием своего старшего собеседника, поскольку и тот и другой доподлинно знали, что собственный супружеский опыт старика оставляет желать много лучшего. Впрочем, он, как видно, проводил между женщинами различие; возможно, его слова свидетельствовали о собственной большой ошибке. Тем не менее заявить вслух о не самом удачном выборе старым банкиром спутницы жизни было бы неуместно.